Что обновленный мир надвигается, у Моргана сомнений не было: ему открыла это его собственная жизнь, смерть Андерсона была только подтверждением. А кто виноват? Разве не они сами? Разве не бежали оба они от старой жизни в погоне… за чем? За чувством причастности, присутствия в самом центре событий. Но и это еще не все…
В хмуром, пыльном городке своего детства Морган работал на доставке газет. Год за годом, ледяными зорями южной зимы и росными летними утрами, когда еще до появления солнца надкрышами жар нарождающегося для начинал исходить от распаренной земли, он лихо катил на своем раздрызганном велосипеде по ухабистым улицам и немощеным пешеходным дорожкам — Морган сохранил благодарную память о том лете, когда строительные бригады замостили тротуары; это здорово облегчило его поездки: крутил педали, не держась за руль, на ходу скатывая тонкие, пахнущие типографской краской газетные листы в тугие трубки и где правой, где левой рукой с безошибочной меткостью забрасывал их, как копья, через живые изгороди и через широкие лужайки — фьюить! — прямо на пороги домов.
Он объезжал весь город чуть не каждый день, зимой — до начала занятий, летом — перед тем, как идти играть в бейсбол, потом купаться на речку, потом подстригать соседские газоны, а потом сидеть с книгой на тенистой веранде отцовского дома. По субботам Морган собирал плату, дотошно записывая каждый взнос и каждую задолженность в особую тетрадку, какими снабжала его редакция газеты, и выдавая квитанции из книжки, купленной в мелочной лавке по совету отца. Моргану полагалось по двадцать пять центов с доллара, так что собирал плату он очень усердно, по нескольку раз упорно возвращаясь и дверям, где раньше не ответили на его стук, особенно если подозревал, что не открывают нарочно; миссис Ада Ингрем, например, способна была на любую хитрость — пряталась в кухне, подделывала квитанции, врала, будто не получала газеты; мистер и миссис Котти Уокер в субботу утром часто с перепой или с похмелья не могли встать с кровати; вдова Бауэп не отзывалась, если у нее в это время сидел, как обычно, мистер Крокер, учитель труда в местной школе, а жена у него томилась в сумасшедшем доме (безо всякой на то причины, как все говорили, а просто чтобы мистер Крокер и вдова Бауэн могли беспрепятственно предаваться своей постыдной страсти); бывало, что старуха Лайла Беннет, богачка, не отворяла двери просто назло, а иной раз она швыряла ему монеты из окна второго этажа и злобно гоготала, глядя, как он шарил в кустах японского барбариса; и наконец, доктор Миллер, с печальными карими глазами, ни для кого не секрет, что он был морфинистом (какие только страшные картины не мерещились Моргану за закрытой дверью обветшалого докторского дома, когда одно лишь эхо отзывалось на его робкий стук).
