— Желаю весело провести время. Не торопись обратно.
— Слушай, я ведь просто хочу сыграть в бридж.
— Уже слышал.
— Но это правда. Позвони, спроси Марту, если…
— Тьфу ты, ей-богу,— сказал Морган.— Да верю я тебе, верю.
— Цыпленок будет в духовке, джин весь кончился, ты уж извини.
Он терял терпение, в нем закипала злость. Его ждала работа, да и время поджимало; так много всякого накопилось меж ними, что он уж не мог отличить, где ложь, а где правда, не знал, у кого больше оснований сердиться.
— Я куплю джину,— сказал он.
Слышно было, как она дышит в телефон. Потом:
— Рич… ты слишком надолго оставляешь меня одну. Ему захотелось стукнуть кулаком по столу.
— Слушай, Энн…— Он был уже разъярен; он слышал, каким разъяренным голосом он говорит.— …слушай, Энн, я сюда не развлекаться хожу. Если человек работает, как вол, это еще не значит, что ему так нравится, пойми.
— Прости меня. Прости. Я все понимаю. Морган закрыл глаза, сам готовый просить прощения, ярость схлынула, а если нет джина, стало быть, она пьет виски, подумал он, но что же тут можно сделать, что оба они могут сделать?
— Ладно, желаю, чтоб тебе повезло в картах, как говорится,— сказал Морган.
Они вежливо распростились. Непонятно, почему такого рода разговоры всегда приходятся на самое неудобное и напряженное время дня, подумал Морган. Хотя теперь он вообще уже мало что понимает и про Энн, и про самого себя, и про то, чем обернулись для них обоих эти совместно прожитые годы,— чертовски многого он не мог понять.
Вошла Нат и молча подсунула какие-то письма на подпись.
— Звонили из отдела внутренней жизни, — сказала она.— Хобарт просит немедленно ответить.
Хобарт всякий раз просил ответить немедленно, и всякий раз Морган отвечал ему в последнюю очередь. Хобарт был человек слабохарактерный, и не удивительно, что к нему больше других придирались и ответственный редактор и всякое другое начальство. Морган знал, что Хобарта меньше всего волнует, узнали они или нет фамилию нового директора ЦРУ: главное, чтоб ее не узнали другие, ведь это навлекло бы на отдел Хобарта начальственный гнев.
— А пошел этот Хобарт…— сказал он, бегло просматривая письма.
— Я иду за кофе. Вам принести?
— Самого черного, и чтоб пенка в прозелень. Да в грязной чашке.
— А здесь только так и подают.— Он понимал, что она понимает, что разговор с Энн был не из приятных.— А раз она понимает, что он понимает, что она все понимает,— сказал Морган, наклонясь к ненавистному лицу Хинмена,— стало быть, ей ясно, что ему без нее просто не обойтись.
