– Да, но мы, к сожалению, ещё не придумали, что подарить папе и маме, – сказала Милли.
– Сочувствую, – улыбнулся папа Уле-Александра. – И надеюсь, вас скоро посетит светлая мысль. Привет, привет!
Когда автомобиль с Уле-Александром и его папой уехал, в лесу стало совсем темно и грустно, а Мортен, Милли и Мина вдруг поняли, что у них устали ноги.
– Жаль, что тут нет скамейки, – сказала Марта. – Тогда мы могли бы думать сидя.
– Скамейка! – вдруг заорал Мадс. – Скамейка, скамейка! Слышите, скамейка!
– Ты что, совсем спятил? – спросила Марен. – Чего ты кричишь? Где ты увидел скамейку?
– В своём воображении, – ответил Мадс. – Большую и прочную. Такие скамейки делают из расщеплённых надвое брёвен. Они никогда не опрокидываются и стоят под открытым небом и летом и зимой.
– Ты хочешь, чтобы мы поставили здесь скамейку только потому, что у Марты устали ноги? – спросила Мона.
– Да нет же! – Мадс даже рассердился. – Я думаю, что мы должны смастерить такую скамейку к Рождеству для папы и мамы. Она будет стоять у нас во дворе. Поняли, наконец?
– Я поняла! – воскликнула Милли. – Это ты здорово придумал. Значит, теперь мы можем вернуться домой. Нам больше не надо ходить здесь и думать.
– Да, думать больше не надо, но завтра мы должны собраться, сделать чертёж и всё, что ещё полагается. Нужно рассчитать, сколько нам понадобится брёвен. И работать мы должны на совесть, как настоящие плотники.
Все говорили только об этом чертеже. Молчал один Мортен. Он не мог забыть придуманную им лошадь, продолжал мечтать о ней уже лёжа в постели и очень хорошо представлял себе, какой она должна быть. Он разговаривал с ней, как с живой, и отчётливо видел её в своём воображении. Это было приятно. Теперь он будет думать о ней перед сном каждый день. «Мне тоже нужен чертёж моей лошади!» – сказал себе Мортен. И решил, что завтра сделает чертёж!
На другое утро старшие дети ушли в школу, а Мортен принялся рисовать свою огромную лошадь. Ту, которая была такой большой, что без лесенки на неё было бы не забраться.
Вернувшись из школы, старшие дети тоже стали что-то чертить. После обеда они сразу поднялись в комнату мальчиков. Мортен уже сидел там, он улыбался и только делал вид, что рисует. А сам думал о своей лошади, и, хотя он согласился, что они сделают скамейку для папы и мамы, о скамейке он думал меньше всего. Поэтому он обрадовался, когда Мартин сказал:
– Мортен, ты всё равно ничего не чертишь, может, постоишь на страже у двери? Если папа или мама поднимутся наверх, постучи три раза и предупреди нас.
