Но не рассчитали мы своих сил, и стрельнуло шампанское это. Тут шофер врывается, на ходу штаны натягивая и пистолет Макарова из кобуры вытаскивая:
– Кто стрелял?
Увидел, как мы с Серегой друг другу бутилен передаем и, выпучив глаза, пенистое шампанское бухаем, опустил пистолет, покачал головой и сказал:
– Чегой-то вы, хлопцы, с шампанского начинаете?
Тут и вправду телефон зазвонил, и дядька повелел шоферу за ним на службу заехать, а чтобы мы в холодильник не залезли, повелел нас с собой взять. А шофер сказал:
– Виноват, Александр Егорыч. Залезли.
Дядька сказал:
– Понял. Тогда и не надо их собой брать.
Уехал шофер на машине, а мы, осознав, что нам с холодильником зеленый свет дан, всё в холодильнике и выбухали, пока шофер дядьку со службы на дачу вез. Но ничего. Дядька еще бухла привез, и возбухали мы с ним за встречу на всю ночь. Оказывается, что он не потому нас в холодильник не пускал, чтобы мы не бухали, а потому, чтобы мы без него не разбухивались. Ибо в ответе он был за тех, кого приручил.
А утром он нас с шофером прямо на вокзал отправил и наказал, чтобы тот нас в отходящий поезд на Москву посадил, чтобы сам в служебной кассе билеты взял, а денег нам не давал, только по рублю на постель.
Я сказал:
– Дядь, а дядь? Может, ты нам еще файф на дорогу одолжишь?
Дядька сказал:
– Вот, позвоню твоему отцу, пока вы едете. Приедешь домой, и будет там тебе файф.
Я-то знал, что никакому отцу он звонить не станет, ибо свой человек был мой дядька, как и другие два – в Питере и в Риге. Всегда, когда нужно, мои замечательные дядьки являлись на нашем тяжелом пути, словно боги из машины.
И вот, сидим мы с Серегой на вокзале, тоскуем оттого, что файфа у нас нет, и не знаем еще, что уже через час Серега наш Дезодорант ченчине, соседке по служебному купе, как раз за файф и сдаст. И бух великий встанет на всю длину поезда Краснодар-Москва, несущегося по меридиональной дуге земного шара, через Европу нашей великой страны.
А тогда я еще ничего этого не знал, и сидели мы в ожидании поезда Краснодар-Москва, смурные, с бодуна, и так хотелось нам немедленно образоваться на Курской или Белорусской, в Гульбарии или в Кепке, в Москве слезам не верит или просто – в Москве.
