Мэри вывернула шею, чтобы еще разок взглянуть на мамашу и дочку Метьярд: обе обмякшие, в своих пеньковых галстуках, подпрыгивали на телеге, словно марионетки, у которых перерезали веревочки. Это было так забавно, что она рассмеялась. Они думали, что могут делать с простушками вроде Нэнни Нэйлор что угодно! Что такие беззащитные создания, как она, полностью принадлежат своим хозяевам, и душой, и телом, и живые, и мертвые! После смерти Нэнни Нэйлор прошло несколько лет, и все это время Метьярды полагали, что другие девушки никогда не посмеют открыть рот и рассказать правду. Они считали себя неуязвимыми.
— Отличный день, а? — сказала Куколка.
Они медленно двигались в толпе; пот лил с них градом, и обе едва дышали.
Мэри ухмыльнулась в ответ.
— И все равно, в день, когда казнили графа Феррерса, народу было куда больше. Просто никакого сравнения. Чтобы пройти три мили, нам понадобилось три часа. А граф всю дорогу жевал табак и махал рукой из окна. И одет он был в белый атлас…
— Да-да, знаю — с серебряными кружевами. Ты мне сто раз говорила, — перебила Мэри.
Казнь графа стала, похоже, одним из самых волнительных событий в жизни Куколки. Но ничто не могло рассердить ее в такой день, как этот. Повсюду были люди — на улицах, на балконах, на перевернутых бочках; лица горели единодушным желанием: увидеть, как вздернут убийц Нэнни Нэйлор. Пахло имбирными пряниками; кто-то заголосил песенку про то, как солдат встретил глупую девку. Мэри немало забавляло, что богатый Уэст-Энд вырос вокруг ужасающего Тайберна. С каждым годом знать перебиралась еще чуть дальше на запад, стремясь отделиться от бедноты, — и что же! Каждый день казни их улицы снова заполняла чернь. Это было очень смешно. Впрочем, многие из них были и сами не прочь полюбоваться редким зрелищем. Мэри заметила три кареты с занавешенными окнами, стоящие так, чтобы было видно виселицу.
Заплатив по пенни, они с Куколкой пробрались на самую верхнюю скамью на подмостках — обе решили, что ради такого случая можно и потратиться. Помощники палача установили огромное черное «тройное дерево».
— Раньше оно стояло здесь круглый год! — прокричала Куколка. — Но из-за него тут было не пройти не проехать.
Возле виселицы уже стоял Томас Терлис, в костюме и маске, и руководил рабочими.
— Он из ученых, — заметила Куколка. — Только говорят, может здорово поскандалить из-за чаевых.
Священник начал читать молитву, но ее заглушал рев толпы.
— Вздерни их! Вздерни их! — закричала Мэри вместе со всеми.
