Первой пришла Сесил, с лица которой в последнюю неделю не сходила улыбка. Еще бы – она уже успела поработать на четырех матчах и, кроме того, четырежды в день мило беседовала с самой Мэри Литтл, которая снизошла до того, чтобы позволить ей сидеть напротив себя за одним столиком.
– Пэт? – она застыла слева от Пэт, но та даже не повернулась в ее сторону.
– Сесил, у нас разговор с Мэри. Будь так добра.
– Но Пэт, это мое место.
Сбросив со стола невидимую пылинку, Пэт усмехнулась.
– Можешь смело занимать мое, – она ткнула большим пальцем воздух у себя над плечом. – На один раз, Сесил, – добавила Пэт и наконец тяжело подняла на девушку глаза.
Мэри явилась в четверть девятого, когда Пэт уже расправилась с мюсли и налегала на ассорти из сыров, помидор и листьев салата. Она вдруг открыла, что бессоница стимулирует аппетит и в ближайших планах рассматривала омлет, кусочки маринованного лосося, булочки с маслом и джемом и, разумеется, пару чашек кофе.
– Что-то случилось? – с ходу поинтересовалась Мэри, оценив проведенную Пэт рокировку.
Пэт почесала кончик носа.
– Я не спала всю ночь, – сообщила она, и Мэри прыснула.
– И поэтому ты прогнала Сесил, – с улыбкой заключила она.
– Вообще-то я ее попросила. Хотя, – она усмехнулась, – вначале я заняла ее место, это правда.
Поежившись, Мэри потерла голые колени и оглянулась по сторонам.
– Черт, у меня от местной жрачки бурчит в животе, причем постоянно, – сказала она, подвигая ближе тарелку с мюсли. – И еще запоры – такого в прошлом году не было. А тебя ничего не беспокоит?
Пэт вздохнула и откинулась на спинку стула.
– Мэри, нам надо серьезно поговорить.
– Черт, что может быть серьезней запора? Или у тебя понос?
– Мэри, я серьезно.
– Черт, Пэт, сейчас восемь утра! Я только глаза продрала.
– Я их вообще не сомкнула, если ты не поняла. И потом времени не будет, сама знаешь. Ты ешь, а говорить буду я.
Мэри лишь пожала плечами. Пэт не знала, хватит ли у нее смелости быть до конца искренней, а не ради этого ли она пожертвовала прошлой ночью? Но Мэри молчала, ела, иногда кивала, и Пэт не хотелось трактовать эти кивки иначе, как ободрение.
Она выложила все и даже что-то прибавила, передавая тот самый разговор с Энн и уж точно не пыталась себя оправдать. Разве что слово «изменница» так и не прозвучало.
– Глупость какая, – сказала Мэри, стоило Пэт взять чашку с кофе, показывая, что все что хотела сказать, она сказала.
Пэт не сразу поняла, что слова Мэри не относятся к Энн и, в частности, не характеризуют серьезность предложения наставницы.
