Асакуса ещё не закончил, но Сорокин уже всё понял, внутри у него что-то разыгралось, и он с удивлённым видом спросил:
– Что вы имеете в виду, какое осложнение обстановки?
Асакуса посмотрел на него, отвернулся и какое-то время молча ходил по кабинету.
– Американцы сбросили на Японию не просто бомбу, а бомбу страшной разрушительной силы…
– Ньюклеа бом! – подтвердил Сорокин.
– Атомную! Вы, наверное, даже не знаете, что это такое…
– Да, американцы объяснили, что это что-то совершенно новое…
– Если у них есть ещё несколько таких бомб и они их применят…
– Это будет конец войне?
– Я думаю, что не совсем так, но будет трудно…
– Удержать острова?
– На острова мы их не пустим…
Сорокин смолчал.
– Однако мы тут останемся отрезанными от основных баз…
– Надо к чему-то готовиться, господин генерал?
– Поэтому я вам ставлю две задачи: поставьте самых надёжных людей вокруг особняка, одного посадите, для связи с капитаном Коити внутри…
– Я сам там сяду!
– Хорошо, и проверьте дорогу на Пинфань, чтобы она была чиста и свободна.
– До ворот 731-го?
– Да, дальше вас всё равно без моей команды не пустят! – В середине кабинета Асакуса остановился, постоял с поджатой нижней губой и неожиданно сказал: – Всё, пока можете идти.
Сорокин постучал в дверь пятнадцатого кабинета, он мог этого не делать, но, по старой привычке быть с японцами вежливым и осторожным, постучал. Дверь открыл капитан Коити.
– Проходите! Садитесь!
В кабинете было два стоявших рядом рабочих стола и по углам по обе стороны от окна два сейфа, между ними под подоконником – старое широкое кресло с подлокотниками. Сорокин сел. Коити сел за стол, открыл ящик и вытащил стеклянную фляжку в старом, отполированном толстом кожаном чехле.
– Узнаёте?..
Сорокин взял её, руки сразу вспомнили тепло кожи и округлые формы фляжки, он готов был сентиментально захлебнуться, но сдержался и только кивнул.
– …Ну вот! Нашла хозяина!
Сорокин снова кивнул.
– Генерал Асакуса вам всё объяснил?
– Да! У вас буду сидеть я сам, для верности.
– Пожалуйста, это вам решать, мне всё равно, а кроме того, – Кэндзи улыбнулся, – сможем продолжить разговор, помните, в купе?
Сорокин тоже улыбнулся, но промолчал.
Александр Петрович вышел с работы, поймал такси и поехал на Диагональную. Вчера вечером, 7 августа, ему позвонили на домашний телефон и стали быстро-быстро говорить по-китайски и просить к телефону портного. Это был условный звонок.
В маленьком ателье, приютившемся во дворе большого доходного дома, его ждала хозяйка, молодая китаянка, дочь Толстого Чжана. Она подала ему записку, предложила чай и сказала, что ему эту записку надо только прочитать. Александр Петрович присел, в записке было написано, что надо забрать столько-то слитков и завтра принести их в этот магазин, Антошка или Толстый Чжан их заберёт. Он вернул записку, китаянка сожгла её в пепельнице и, когда Александр Петрович уходил, сказала со смущённой улыбкой:
