– Где, говоришь, ждал, у городской телефонной станции? Здесь, в центре?
– Да, минут двадцать у афишной тумбы отсвечивал!
– А дальше?
– А я же и говорю, девушку провожал, красивую, или женщину – молодую…
– А куда?
– А дай карту!
Степан вытащил карту, и Матея сразу ткнул пальцем:
– Вот!
– Мацзягоу! Частный дом?
– Да, с садиком.
– И чё, она там одна живёт?
– Судя по тому, что в окнах не было света, а когда они вошли, свет появился, – одна!
– Плохая светомаскировка?
– Щели в палец!
– И долго свет горел или сразу потух?
– Вовсе не потух!
– О, мастера!
– И Бога не боятся!
– Ладно, пошутили. А как добирались?
– А пёхом, вроде прогулки!
– А обратно?
– На рикше.
– А вы?
– Тоже на рикше!
– Что же это ты, коммунист, ё-п-пую ма… на живых людях катаешься?
Матея поёжился:
– А ты, Фёдорыч, рассуди, не пешком же бежать, и машину не возьмешь…
– Да, с нашими деньгами… – неожиданно вставил молчавший до этого Володя Чжан.
– И это правда, и – то обгони, то отстань, как шофёру объяснить? Потому и взяли, и китайцу дали заработать, глядишь, всю семью будет неделю кормить…
«День!» Степан вспомнил сказанное Саньгэ.
– Ладно! Идите отдыхать, завтра подъём в семь, позавтракаем и расставимся. Ты, Матея, будешь со мной!
Сорокин захлопнул дверь, закрыл все замки, включил свет в коридоре и в комнате и с облегчением снял пиджак. Осмотрел шляпу – по тулье она была серая и мокрая от пота.
– Когда же привыкну? – спросил он сам себя.
Крошечная прихожая без двери переходила в крошечную комнатку с одним окном. Сорокин зажёг примус.
«Щас бы водки, но…»
Он глянул на себя в зеркало и остался доволен: «А для сорока пяти выгляжу неплохо! Всё-таки пить – вредно! Что правда – то правда!»
Пока закипал чайник, он подошёл, включил приёмник и стал крутить настройку, – сквозь скрип, шипение и свист он услышал английскую речь.
«К чёрту эту «Отчизну»! – механически подумал он. – Рабочий день закончился!» И через шум чайника стал вслушиваться в голос диктора.
Голос то удалялся, то приближался:
«Шестнадцать часов назад американский самолет сбросил на важную японскую военную базу…» Загремела, подпрыгивая, крышка на чайнике, и Сорокин прослушал, на какую базу:
«…острова Хонсю, бомбу…»
– Чёрт возьми.
Сорокин шагнул к примусу, схватился за крышку и обжёгся, одним движением укрутил в примусе огонь и дальше слушал уже не отрываясь:
«…которая обладает большей разрушительной силой… чем двадцать тысяч тонн взрывчатых веществ. Эта бомба обладает разрушительной силой, в две тысячи раз превосходящей разрушительную силу английской бомбы «Грэнд Слоэм», которая является самой крупной бомбой, когда-либо использованной в истории войны. До 1939 года ученые считали теоретически возможным использовать атомную энергию. Но никто не знал практического метода осуществления этого. К 1942 году, однако, мы узнали, что немцы лихорадочно работают в поисках способа использования атомной энергии в дополнение к другим орудиям войны, с помощью которых они надеялись закабалить весь мир. Но они не добились успеха».
