– Вот это – да! – сказал тогда Степан. – А почему же я хожу мимо и без гранаты?
А старший наорал на него, что ходить по городу с гранатами – не их задача.
Кенигсберг можно было в расчёт не брать, он был разрушен, и Степана отозвали на Дальний Восток, когда его развалины ещё обороняли фашисты.
Японец постоял и пошёл вокруг площади направо.
«К Московским торговым рядам, – подумал Степан, – там сейчас находится какой-то музей с животными!»
Японец прошёл полукруг Соборной и уже подходил к пересечению с Большим проспектом. Он шёл спокойной походкой, не оглядывался… Нет, он оглядывался, но не для того, чтобы проверяться, он оглядывался, как показалось Степану, как турист на экскурсии; иногда по несколько секунд стоял и смотрел – то на собор, то на Московские торговые ряды, то через площадь на гостиницу «Нью Харбин», потом снова шел.
«Нет, не проверяется! Не похоже! – Степан уже был в этом уверен. – Только бы за ним не было контрнаблюдения. А то меня засекут!»
Эта мысль заставила его провериться самому.
«Вроде – чисто!»
Японец перешёл через Большой проспект, долго стоял на углу Большого и Разъезжей улицы и смотрел вниз, в сторону Садовой. Прошло несколько минут, Степан не знал, что ему делать, он не мог просто так стоять без видимой причины, он был один, без подмены, в нарушение всех и всяческих правил, и своей неотвязностью от японца мог привлечь внимание.
«Мало ли?»
В раздумье японец постоял несколько секунд и пошёл по Разъезжей вниз. Разъезжая была пустая. Японец спускался, он шёл по правому тротуару и смотрел на левую сторону. Степан тут хорошо все знал: в ста пятидесяти шагах от начала Разъезжей на левой стороне стоял дом Адельбергов. Ещё в Хабаровске он выучил это место по карте, схемам и фотографиям и, когда с группой после приземления появился в городе, несколько раз проходил мимо их дома и осмотрелся хорошо.
Вдруг Степану бросилось в глаза, что походка японца изменилась, она перестала быть расслабленной походкой глазеющего туриста, японец шел мягким, скользящим шагом, он весь как будто бы подобрался, будто к чему-то готовился. Степан его хорошо видел, ему не было нужды идти за ним, только возник вопрос, а что делать, если японец дойдёт по ней до конца, до самой Садовой, не бежать же вдогонку. Однако японец остановился напротив дома Адельбергов, закурил, постоял минут пять, глядя на дом, потом затоптал окурок и пошёл обратно.
От дома Адельбергов он уже обычным шагом двинулся в обратную сторону. Степан боялся, что он возьмёт такси и поедет, тогда ему тоже надо будет брать такси и что-то объяснять водителю. Это было бы нездорово, потому что город был уже наполнен тревогой, и просить таксиста «следовать за вон этой машиной…» было опасно, и ещё неизвестно, не нарвётся ли он на агента жандармерии или полиции. Остановить рикшу Степан не мог, Саньгэ говорил ему, что это нормально, когда русские ездят на рикшах, что за один пробег по городу он накормит всю его семью – день сытости, но Степан не мог… Однако японец шёл пешком в сторону Пристани, на Диагональной его маршрут стал ясен, он шёл в гостиницу, только в одном месте он не повернул к Сунгари, как было нужно, а остановился на углу Диагональной и Биржевой около ограды дома с садом и двумя флигелями: кирпичным и саманным. Японец подошёл к ограде в том месте, где она близко подходила к саманному флигелю, судя по окнам и крыльцу, уже нежилому, и некоторое время стоял там. Он выкурил две сигареты подряд и только после этого пошёл в гостиницу. Около гостиницы Степан оставил его и поехал на базу.
