После ухода Номуры Асакуса набрал дежурного.
– За капитаном Коити отправлена машина?
– Да, господин генерал!
– Вызовите ко мне Зыкова.
Асакуса подошёл к окну. Из его кабинета открывался вид на соседний красивый особняк, но он смотрел и не видел его.
«У нас под ружьём больше семисот тысяч… укреплённые районы построены по всей границе…» Он оторвался от окна и пошёл к карте, которую вот уже две или три недели не задёргивал шторкой.
География Северной Маньчжурии, её границы по Амуру и Уссури были так хорошо приспособлены для нападения, – нанести мощные бомбовые удары, и нет связи между Владивостоком и Хабаровском, между Хабаровском и Благовещенском. А западнее практически ровный, безлесный марш-марш от станции Маньчжурия до самой Читы. Как же он хорошо знал и помнил эти места…
– Разрешите! – прервал его мысль постучавшийся Зыков.
– Да! – Асакуса оглянулся. – Заходите!
Постаревший Зыков просеменил к столу и остановился.
«Пригласить его сесть или пусть постоит?»
– Садитесь!
Асакуса вернулся в своё кресло.
– Что у Эдгара Семёновича?
– Сидит, ваше высокопревосходительство, с какими-то бумагами, мы не вникаем!
– Правильно делаете, что не вникаете! Возьмите дежурную машину и перевезите его на Гиринскую, я там буду, – он посмотрел на часы, – минут через сорок, через час!
– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство!
– Идите!
Зыков повернулся к двери, а Асакуса вернулся к карте.
– С-с-суки! – сказал он, вглядываясь в то, как близко Транссибирская железная дорога на севере подходит к Амуру, а на востоке – к Уссури.
– Что? – спросил Зыков, он ещё не успел дойти до двери.
– Идите, Зыков, идите! Это я не вам!
– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! А то мне показалось…
– Да идите же!
Зыков ушёл, капитан Коити ещё не прибыл, и Асакуса, не отходя, стоял возле планшета. Он давно пытался додумать одну мысль, она прочно засела в его голове, но вместо этой мысли в голову настойчиво стучалось русское ругательство: «С-с-суки!»
«Почему они завязали войну с Америкой? Ведь вот – плацдарм! И как были правы авторы плана «бцу» ещё в двадцать восьмом! И какая умница был этот майор Канда Масатанэ! Конечно, здесь надо было начинать! Здесь! Вошли в Маньчжурию, обеспечили тыл, вычистили коммунистических китайцев, замирились на время с крестьянами и ударили… – Он смотрел на карту. Он водил по ней карандашом и, встав на цыпочки, забыв про больную ногу, старался как можно ближе разглядеть обозначения. – Владивосток – блокировать одной половиной флота! Другой – устье Амура. Из Татарского пролива разбомбить Комсомольск-на-Амуре. Базы бункеровок, – вот они, на Карафуто несколько десятков миль, прямо за кормой! От границы до Уссури и железной дороги – десяток километров… всего… Хабаровск разбомбить, Благовещенск уничтожить артиллерией, перерезать железную дорогу в Облучье… и марш-марш по степи на Читу! Водвориться здесь, взять уголь, руду, восстановить в Комсомольске авиационный завод и этот – по подводным лодкам!!! Да нам в Азии после этого кто бы посмел слово сказать? А потом уже можно было бы браться за Америку. А мы увязли, сначала в китайском муравейнике, а их надо просто выжигать огнем, этих китайцев… заселить Маньчжурию нашими колонистами, и был бы прекрасный тыл… А американцы взяли и утопили весь наш флот. Чикишо!»
