Мой рассказ занял немного времени, но, прежде чем я закончил, джентльмен слегка побледнел. «Послушайте, — сказал он, — вы говорите правду?»
Я уже взял себя в руки, страх уступил место негодованию. «Если вы сомневаетесь в моих словах, я из вас душу вытрясу!» — ответил я.
«Нет, — сказал он, — я вам верю; только сядьте и выслушайте меня. Это не гостиница. Тут была гостиница прежде, но потом ее заняли под лазарет. Теперь дом пустует в ожидании нового съемщика. Комната, которую вы упомянули, служила мертвецкой, и в ней всегда было множество покойников. „Тот парень“, как вы называете ночного портье, действительно работал в гостинице, а позже регистрировал поступающих в лечебницу пациентов. Не понимаю, как он мог оказаться здесь. Он умер несколько недель назад».
«А вы кто такой?» — с трудом выговорил я.
«О, я присматриваю за домом. Сейчас я случайно проходил мимо, заметил в окнах свет и зашел узнать, в чем дело. Ну-ка пойдемте, поглядим на эту комнату», — добавил он, снимая со стола оплывшую свечку.
«Сперва я увижу, как вы отправитесь к дьяволу!» — воскликнул я и выбежал из дверей на улицу. Сэр, этот Брифитт-хауз в Атланте — отвратительное место. Не останавливайтесь там!
— Боже меня упаси! Судя по вашему рассказу, местечко не слишком уютное. Между прочим, полковник, когда все это произошло?
— В сентябре 1864 года, вскоре после осады.[1]
Герберт Дж. Уэллс
КРАСНАЯ КОМНАТА
— Могу вас заверить, — сказал я, — что потребуется вполне осязаемый призрак, чтобы меня напугать.
И я встал перед огнем со стаканом в руке.
— Это ваш собственный выбор, — сказал человек с высохшей рукой, глядя на меня искоса.
— Я живу на свете уже двадцать восемь лет и никогда еще не видел привидений.
Старуха сидела, уставившись на огонь светлыми широко открытыми глазами.
— Да, — заговорила она, — и за двадцать восемь лет вы никогда не видели таких домов, как этот, я полагаю. Вы еще многого не видели, в ваши-то годы. — Она медленно покачала головой. — Много есть такого, что люди видят себе на горе…
Похоже было, что старики нарочно поддерживают своей бесконечной болтовней мрачную репутацию дома.
Я поставил на стол пустой стакан, окинул взглядом комнату и вдруг заметил самого себя — сплюснутое, непомерно растянутое в ширину отражение в диковинном старом зеркале на дальней стене.
— Что ж, — произнес я, — если я увижу что-нибудь сегодня ночью, это будет надежное свидетельство. Я сужу о таких вещах непредвзято.
