— Ну, раз уж ты продолжаешь, то… За старые добрые дни! — сказал он.
— За старые добрые дни, — повторил Ромарин, глядя как его собеседник допивает до дна.
— Странно это… Оглядываться назад, через все эти годы, правда? Что ты чувствуешь?
— Что-то смешанное, кажется. Обычные чувства: удовольствие и сожаление вместе.
— Так у тебя есть сожаления?
— О нескольких вещах, да. Ну, к примеру, о нашей драке, Марсден, — засмеялся он. — Вот поэтому я и выбрал старое место.
Он оглядел сияющий новый интерьер вокруг.
— А ты случайно не помнишь, из-за чего все разгорелось? Я — очень смутно.
Марсден бросил на него долгий взгляд.
— И только?
— Ну я помню кое-что. Подозреваю, в основе лежала эта твоя идея-мыльный пузырь о «романтике». Расскажи мне, — улыбнулся Ромарин, — неужели ты действительно думал, что жизнь можно прожить по безумным правилам, которые ты имел обыкновение провозглашать?
— Свою жизнь я прожил именно так, — спокойно ответил Марсден.
— Ну наверно, не в прямом смысле?
— В прямом.
— Ты хочешь сказать, что не вырос из этих идей?
— Надеюсь, нет.
Ромарин вскинул голову.
— Так, так, — пробормотал он недоверчиво.
— Что «так, так»? — тут же потребовал объяснений Марсден. — Но, конечно, ты никогда не знал и не узнаешь, что я имел в виду.
— Под романтикой?… Да, надо признаться, не знал. Но насколько я понимаю, это похоже на что-то, что началось с аппетита, а закончилось пресыщением и диабетом.
— Не по-философски? — спросил Марсден, взяв в руки кость цыпленка.
— Крайне не по-философски, — подтвердил Ромарин, качая головой.
— Что ж, — хмыкнул Марсден, обдирая мясо с кости. — Да, думаю, она приносит иные плоды.
— Так она приносит плоды?
— О да, приносит.
Ресторан теперь был полон. Его часто посещали молодые художники, музыканты, репортеры и прочая публика, упорно цепляющаяся за изрядно потертую мантию Его Величества Искусства. Время от времени головы посетителей поворачивались, чтобы рассмотреть осанистую и привлекательную фигуру Ромарина, которая сделалась известной благодаря стараниям прессы, салонов фотографии на Риджент Стрит и изданий Академии. Неподалеку от двери в стеклянной кабинке кассирша — пухленькая француженка, на которую Марсден несколько раз посмотрел так, что Ромарин осуждающе нахмурился — всем своим видом выражала понимание чести, оказанной ресторану. Несколько раз подходил владелец, мужчина со светлой бородкой, и осведомлялся, соответствовал ли ужин и обслуживание вкусам месье.
И все, устремившие взгляды на Ромарина, горели желанием узнать, кем может быть оборванец, что ужинает вместе с ним.
