Он заторопился, с термосом в руках юркнул под машину, выплеснул в барабаны кофе, чтоб не скрипели тормоза, а остаток вылил в пыль и уж грязью замазал номера и блестящий под луной никель. Машина помрачнела и приобрела военный вид. Феликс собрался и испытал давно забытое чувство леденящей тоски перед опасностью. Так было перед боевыми вылетами. И назывался этот страх — предполетная лихорадка. Пора! — решил он и отпустил тормоз. Машина нехотя вкатилась под арку, но, набрав скорость, бесшумно понеслась вниз по темным сосновым коридорам да залитым луной полянкам. Тормоз не скрипел, но чуть держал, и Феликс на поворотах еле успевал выруливать, пока, не потеряв бег, машина не пересекла асфальтированную площадку, пустынную в бледном свете неона. На ней — кузнечиком притаившийся мотоцикл да заколоченная кассовая будка.
Наконец, под колесами захрустели желуди. Феликс затормозил в кромешной тьме под дубом. Великолепно, порадовался он, машина не видна с дороги, а главное, стоит с уклоном — отпусти тормоз, и бесшумно покатит до самой нижней прибрежной дороги. Ведь не напрасно мои почитатели написали на корме «Фантомас»! Вернусь — покатаю их.
Рядом шумел поток, это тоже обрадовало: если по нему подняться, он непременно приведет к озеру. Феликс поспешно покурил, опустил в карман кусачки, фонарик, ключ оставил в замке зажигания, притворил дверцу и был готов. Держась за обнаженные корневища, он спустился в темноту, в овраг, в журчащий поток. Вода сбивала с ног, леденила. Его путь пересекали лозы дикого винограда и колючие ветви ежевики; он поработал кусачками и преодолел их, преодолел на четвереньках и бетонный тоннель водостока и вышел к озеру. Он прикрыл рукой фонарик, и луч заскользил по чугунной решетке, обросшей плющом. Через парапет по зелено-бархатной тине струилась вода. Он нашел промоину в ограде, но дыра была заделана колючей проволокой и заросла плющом. Он опять поработал кусачками, пролез в дыру и по пояс в воде пересек озеро. И наконец — овраг, тот, который он видел в бинокль. Он узок, поток в нем неглубок, но мчал с такой силой, что вода поднималась до пояса и сбивала с ног. Феликс поднялся по нему, откидывая застрявшие ветки, а берега сжимались черными стенами, и лишь наверху голубой рекой светлело небо. Наконец над ним зачернел сарай. Свинарник, догадался он по удушливому зловонию. Свиньи принадлежат, конечно, садовникам. Он выбрался наверх в «рощу бесстыдниц». Их стволы, изогнутые в экзотической неге, белели под луной. Он обнимал дерево и, поглаживая щекой полированную кору, отдыхал.
