Возле костра возились в песке две тени. Вот они, мои голубки!
Увлеченные своим таинственным делом, они не заметили, как я подошел. Несколько минут я наблюдал за ними. Они стояли, как малыши, на коленях и копали, копали, копали песок. Время от времени девушка подходила к морю, приносила оттуда пригоршню водорослей и голосом сомнамбулы говорила своему спутнику:
— Оно поднимается, Эрик. Нам не успеть.
Я зашел в своей нескромности так далеко, что мне уже некуда было отступать. К тому же мне очень хотелось разобраться, что же здесь в конце концов происходит. Я не таясь разжег свою трубку. И они увидели меня. На их силуэты падали отблески угасающего костра, в темноте посверкивали золотистые и красноватые блики на их волосах. Оба застыли в изумлении.
Затем, потоптавшись немного на месте, молодой человек решился и направился ко мне, а его подруга, выпрямившись во весь рост, отбросила назад волосы тыльной стороной руки.
— А, это вы!
— Я гулял, — сказал я. — Какая прекрасная ночь…
Он обернулся к девушке:
— Сандра, скажем ему?
— Нет, Эрик, не надо. Не надо! Не надо!
Голос ее казался еще более детским, чем тоненькая ее фигурка, голос был окутан таинственными волнами ночи и сна, волнами, исходящими из мира детства, который неуловимо мерцает где-то между грезой и игрой и так редко соприкасается с миром взрослых.
— Я думаю, Сандра, лучше сказать. Он поймет.
В его голосе никакой магии не было. Эрик уже принадлежал реальному миру. Еще бы! Ведь он был старше, он был мужчиной…
— Как знаешь, — сказала она. — Только мне стыдно.
— Этого не надо стыдиться. Слышишь, Сандра? Никогда. Никогда.
Его голос прозвучал мужественно и резко.
— Нам не успеть до прилива, — сказала Сандра.
— Будут другие приливы.
Эрик шагнул к костру, помешал уголья, подкинул в огонь несколько сухих веток дрока, они вспыхнули и затрещали.
Мне никогда не забыть картины, возникшей передо мной в живом трепещущем свете, который дерзко отметал все ограничения и запреты эпохи синих лампочек и затемнений.
У моих ног возвышался песочный замок, самый фантастичный из всех, о которых мечтал я ребенком — в этих же местах, на этом же берегу… О, они наверняка получили бы первые премии на конкурсах довоенных лет, эти двое моих сорванцов из гостиницы «Пляж»! Огромную крепость из песка, с башнями, караулками, островерхими кровлями и коньками, со стенами, рвами и укреплениями — настоящий замок Сен-Мало вызвали к жизни в пустынной бухте острова Нуармутье эти двое детей, вызвали, быть может, ради того, чтобы заменить другой Сен-Мало, тот, настоящий, что лежал тогда в руинах, среди которых я бродил двумя неделями раньше с перехваченным от скорби горлом.
