На взлетной полосе Flying Dutchman — «Летучий голландец», — выглядевший сверху, с третьего этажа, большой игрушкой, готовился взять курс на Мадрид.
Было шесть часов вечера, и бар, выходивший окнами на берег моря и словно взнесенный высоко в небо, еще не был в этот час переполнен. Группа немцев в кожаных шортах сосредоточенно поглощала бутерброды. Музыканты из РТФ[17] (название позволяет определить, к каким годам относится эта сцена) — двоих я узнал, я их как-то встретил на аэродроме во Внукове вместе с Клютансом, — радостно возбужденные предстоящим полетом в Бейрут, шумно беседовали и с силой хлопали друг друга по плечу. Этот жест считается у музыкантов признаком хорошего тона.
Молодая женщина, казалось, кого-то искала.
Я сидел в кресле и, выпустив газету из рук, с восхищением глядел на этот силуэт, который благодаря последнему крику моды воплощал в себе вечность, и особенно на лицо — теперь я видел его более близко, — на треугольное кошачье лицо с огромными синими глазами цвета анютиных глазок; они казались еще больше из-за грима и накладных ресниц, перенятых у балерин и напоминающих глаза египетских богинь.
Стояла прекрасная погода. Лето сверкало всем своим блеском. Бар, как пронизанный светом аквариум, напоен был прохладой; здесь все говорило о дальних дорогах, сулило заманчивые приключения. Средиземное море, прочерченное белыми полосами мистраля, как на брейгелевском «Падении Икара», и переливающееся искристыми чешуйками, излучало густую синеву. По радио играли «Лето» Вивальди.
Путешественница по-прежнему кого-то искала. О, ей недолго придется искать! Она была явно из тех женщин, которым вовсе не нужно попадать в затруднительное положение, чтобы к ним устремлялись на помощь мужчины!
В какое-то мгновение наши взгляды встретились. Незнакомок редко видишь не в профиль. В фас она выглядела по-другому — менее ловко подгримированной, не такой «сделанной». Легкая асимметричность, из-за которой левая половина лица казалась чуть веселее, а правая — чуть романтичнее, вливала в чересчур совершенные черты профиля подлинную жизнь. Теперь, с этими маленькими недостатками, она была по-настоящему красива, едва уловимые неправильности придавали ей неповторимость, делали ее личностью, заставляя забыть ту маску счастливой козочки, какую можно увидеть во всех фешенебельных отелях мира.
Все произошло очень быстро. Я едва успел сказать себе: «Да ведь я ее знаю!», как путешественница улыбнулась — удивленно и робко, словно тоже не была уверена, что узнала меня. Еще одна злая шутка из тех, которые не прочь сыграть с нами телевидение? Мне уже рисовался случайный и нелепый роман в духе Альфонса Алле
