У Саида некоторая растерянность в глазах, даже легкий испуг. А телефон в его кармане все звонит. И зал ждет, чем все это закончится, как теперь они выкрутятся. Хорошо еще, что это была оперетка, можно было и пошалить. И я говорю: «Ну ответьте». Саид достает трубку и отзывается: «Я не могу сейчас говорить, я на сцене. Играю спектакль». И мы продолжаем как ни в чем не бывало. Убийственная напряженность между черным человеком и Тригориным уступила место полной разрядке. Зал был в восторге. В нашей оперетке и до того было столько «дуракаваляния», что эта сценка оказалась не только не катастрофой для спектакля, а даже стала какой-то новой, неожиданной краской.
* * *
Вот еще один эпизод, связанный, к сожалению, с мобильным телефоном. Для этого придется опять вернуться к «Чайке» А.П.Чехова, которому повезло не узнать, что такое мобильный телефон на спектакле. Когда он звонит во время драматической или, того хуже, любовной сцены, вы не можете себе даже представить, что чувствует актер или актриса. Злость, растерянность – это самое меньшее. Возникает острейшее желание удавить владельца, а телефон переименовать в «могильный» и вместе с хозяином его закопать.
Иногда бывает, что совсем не реагировать, не обращать внимания и продолжать спектакль – абсолютно невозможно. Как раз такое случилось на той самой чеховской «Чайке» во время лирической сцены Нины и Тригорина. Она поставлена Райхельгаузхом так, что Нина фактически предлагает себя Тригорину, говоря: «Я родилась здесь и знаю каждый островок» – и подходит к нему почти вплотную. Тригорин оглядывается на всякий случай, нет ли поблизости Аркадиной, и приближает лицо к лицу девушки, закрывшей глаза и уверенной в том, что поцелуй состоится. Ближе, ближе… Такие места в постановке всегда пользуются наибольшим вниманием публики, я бы сказал – напряженным вниманием: латентная эротика сцены вот-вот перейдет в очевидную. Публика замерла, тишина гробовая. И вот тут-то пронзительно и нагло звенит мобильник. А действие происходит в малом зале, посередине, между слева и справа сидящими зрителями. Сидящими буквально на расстоянии метра от артистов. Телефон продолжает звонить, тупоголовый хозяин то ли не может его сразу отключить, то ли не хочет. Делать вид, что ты ничего не слышишь, – становится как-то глупо и фальшиво. Поэтому моим губам, расположенным в десяти сантиметрах от губ актрисы, ничего не остается, как произнести: «И часто в этом саду соловьи так поют?» Актриса растерянно кивает головой. Текст далек от классического чеховского, но я все равно продолжаю: «До чего же противно!..» И в зале раздаются аплодисменты. Публика целиком на моей стороне, а хозяин телефона всенародно пристыжен.
