-- Он из вольных кланов, - подал голос Клим.
-- Откуда знаешь?
-- Сам сказывал.
- То-то я смотрю, он в броне - как родился. Воин! - В словах Горюты звучало профессиональное уважение.
-- А собака?
- Ха! - Опять влез в разговор племянник. - Болтают, что он вровень с нашим князем когда-то летал. Только - фьюить! - и улетел.
-- Последний раз я тебя с собой беру, ботало коровье! - озлился старшина.
-- А что я? Оно и так видно.
-- Видно ему... язык придержи!
-- А правду говорят, что арлекины своих девочек по кругу пускают? - спросил кто-то.
- О еще один языкатый! - Горюта полез с кошмы. Сейчас дотянется до дурака и примерно его накажет. Но старшина, качнув котелок, глянул на дно:
-- Кто недоел, недопил - поздно! Кончай вечерять. Спать пора.
Саня испытал даже некоторое облегчение. Отвечать на последний вопрос не хотелось и... не моглось. Как им объяснишь про Сольку?
Все знают, дриады - вольные женщины. Живут сами по себе, семей не заводят. Да и кто такую возьмет? Боязно. Сегодня она тебе улыбается, песни поет, а завтра понравился проезжий молодец, и поминай, как звали. С Цыпой - вообще мрак. В глубине души Санька ее побаивался. И жалел. И сторонился. И, не смотря ни на что, понимал - другой такой на свете нет.
На другой день поднялись, едва забрезжило и пошли без остановок. Саньку будто в спину подгоняло. Он замкнулся, даже по сторонам особо не глядел. Горюта не дергал, тоже замолчал и только на коротком обеденном привале подсел, к державшемуся наособицу коту, и немного виновато попросил:
-- Слышь, господин Александр, ты зла на моих ребят не держи.
-- С чего бы?
-- Наболтали они тебе вчера лишнего. Поди, клянут теперь свои языки-то. Князь наш...
Сане было трудно смотреть на то, как умудренный годами, не обиженный силой и отвагой мужик, мучительно подбирает слова.
-- Суров, да?
- Ты тут недавно. Князь железной рукой держит приграничье. Под ним вроде не так страшно жить... только и с ним...
- На конюшню, что ли отправит? - попробовал Санька смять трагичность Горютиных страданий.
-- На конюшню? Если бы. В донжон...
Кот вдруг всей шкурой ощутил сложность и трудность существования этого, понравившегося ему без всяких околичностей, простого человека.
Остальные воины нет-нет да посматривали в их сторону. Значит, Горюта - выборный. Старшина - ему и ответ держать, и шапкой оземь за своих биться, и униженно просить безродного, случайно забежавшего и попавшего в княжеский фавор кота, о снисхождении.
