- Эй, ты, с когтями! Тащи птицу под дубок, да подержи навесу, в траву не клади. У меня тут... водятся всякие.
- Без тебя знаю, - огрызнулся Саня, подхватил Цыпу в охапку и унес в указанном направлении.
Крона над головой оказалась такой плотной, что вновь пошедший дождь ее не промокал. Медленные вялые, тяжелые струи стекали с листа на лист, барабаня где-то вверху, как по крыше. По контуру стояла сплошная водяная завеса.
-- Видишь, как все здорово получилось. Сухо, тепло. Поднатужься, Ципочка.
-- Саня... я думала. Саня... мы... О-о-о! А-а-а-а!
-- Ага, покричи. Не так больно будет.
-- Как хорошо, что ты вернулся. О-о-о!
Она так исхудала, что и напрягаться не надо было. Саня взял ее под коленки и придержал, как держат маленьких детей над горшком.
-- Давай, девочка, чуть-чуть осталось. Ты же можешь. Тебе дышать не тяжело?
-- О-о-о-о! А-а-а... Ик!
Это ик сотрясло сухое, измученное Цыпино тело до самой макушки. За ним последовало громкое чмоканье. Тяжелое кожистое яйцо выскользнуло из чрева роженицы и плюхнулось в мокрую траву. Сразу пропала невыносимая вонь. Черты лица Цыпы разгладились. И Саня подивился, неожиданно явившейся красоте.
- Какая ты молодец. Цыпочка! Шак! Неси простынку и плед тоже. Сейчас мы тебя переоденем, завернем...
-- Где мой ребеночек? - Цыпа начала вырываться.
- Здесь, не волнуйся, - успокоил подбежавший Шак. Вместе с Саней они стащили с нее мокрую холодную одежду, завернули в сухое. Шак выкатил из травы новорожденный болтун.
-- Где? Покажи мне его, - потребовала курица.
- Смотри, - без тени брезгливости Апостол взял в руки мертворожденное яйцо, которое чуть не убило мать, и поднес к ее лицу.
-- Дай мне, я его согрею. Шак, должна же я родить хоть одного живого ребенка!
-- Сейчас, моя девочка. Я его только заверну.
И в самом деле, запеленал болтун в чистую тряпку и подал матери.
Полуживой собака, между прочим, успел натянуть над второй повозкой чистый полог. Цыпу перенесли туда и оставили. Пусть поспит. Сами они и под дождичком... хотя, есть же дубок. Вонь странным образом успела выветриться. Шак говорил, что она обычно несколько дней висит в воздухе. Но, наверное, тут места были особенные.
Золотоволосый господин буйного зеленого царства спал тут же, обняв дерево. Рядом валялась пустая бутыль. Фасолька с сожалением перевернула ее и потрясла, убедиться, что - все.
- Что, росиночка, и тебе напиться захотелось? - хохотнул Шак. Он нервно развеселился, хотя Саня видел, едва держится на ногах. Пока, значит, господин кот по границам путешествовали, Шак над Цыпой сидел. А еще раньше уводил повозки от медведей, а еще раньше - от Пелинора.
