— Он самый, — улыбнулся Бурлак. — Мы с тобой на пару сидели в купе поезда «Пермь — Сталинград» и пили «горючку».
Лицо у Андрея просияло.
— Я же давал вам свой адрес, а вы так и не навестили бывшего водолаза, а ведь обещали!
— Ты же сам видишь, что делается в городе, — с огорчением произнес Иван Лукич. — Идет великое сражение, фашисты заверили своего фюрера, что возьмут Сталинград, но не взяли. Есть в этом и наша с тобой заслуга, маленькая такая, но есть, и ты, Андрей, гордись!
— Я живу в Красной Слободе, там у нас не так горячо, как в самом городе, — улыбнулся Андрей. — А ты, Иван Лукич, по-прежнему на танке бьешь фрицев?
— Я же танкист, мне сам Бог велел этих гадов, что запоганили нашу землю, уничтожать, — выругался Бурлак. — Только вчера вернулся мой танковый батальон из боя. Двенадцать фашистских танков уничтожили ребята. Так увлеклись боем, что не заметили, как кончились снаряды… — И Иван Лукич рассказал, что было дальше. После недолгой паузы он добавил: — Как видишь, в танке я не сгорел.
— А сейчас куда путь держишь? — поинтересовался Андрей.
— Отпросился у комбрига проведать мать, — вздохнул капитан. — Надо в крыше дыру заделать, как дождь, промокает потолок. Обещал починить, но никак не мог вырваться домой хотя бы на пару часов. Да и скучаю я по маме, понимаешь. Постарела она, и сил у нее поубавилось. А ты почему в сержантской форме? Ты же служил на военном флоте, под воду спускался, и вдруг стал пехотинцем, а?
— Все по закону, — повел плечами Андрей. — На военном флоте я был старшиной 1-й статьи, что соответствует сухопутному званию «сержант», и, когда я попросил военкома направить меня в действующую армию, мне присвоили это звание и определили в батальон связи. В боях, правда, еще не был, а тянуть связь под огнем противника довелось. И не раз.
— А куда идешь-то? — спросил Бурлак.
— На командный пункт командарма, нужно поставить там три телефонных аппарата для связи со штабами стрелковых дивизий. Мой напарник уже на месте, а я вот задержался. Что-то горло болит, так я заходил в санчасть, и мне его чем-то помазали. Стало легче.
— Домашние все живы-здоровы? — спросил Бурлак. — Ведь город и причалы «юнкерсы» часто бомбят, и от этого страдает мирное население.
— Есть потери, капитан. — Андрей шевельнул губами, словно не желал, чтобы об этих «потерях», как он выразился, кто-то знал. — Дочь моего старшего брата, что погиб в бою под Москвой в сорок первом, ранило, когда переправлялась на другой берег. Чуть в Волге не утонула, но вояки спасли. В госпитале у нее из плеча вынули осколок, рана затянулась. И что ты думаешь? Она снова ушла на фронт, говорит: «У меня призвание спасать раненых бойцов». Сама щуплая, а вытащила с поля боя уже не одного бойца.
