Есть и другая опять таки средневековая черта, которая на почве междоусобия заражает не только большевиков, но и добровольцев, – это жестокость. В этом отношении война междоусобная много превосходила всякие другие войны. Большевики не берут в плен офицеров, а добровольцы стали брать в плен сравнительно недавно, когда выяснилось, что этим способом можно побудить к сдаче массу насильственно мобилизованных. – «Коммунисты», взятые в плен, «сейчас расстреливаются».
С обеих сторон есть специалисты и любители этого дела. Мне называли имена двух выдающихся в этом отношении типов – девицы большевички и офицера-добровольца. Большевичка медленно расстреливала офицеров из монте-кристо, пулька за пулькой, а офицер доброволец, расстреливавший сотни, иногда до расстрела пил чай со своей жертвой. В основе этого спорта – жажда мести: несчастный мстил большевикам, которые на его глазах надругались над его невестой.
Такие типы, разумеется, составляют исключение, но в общем какие опустошения производит междоусобная война в человеческой душе! Сколько молодых людей, выбитых из колеи, бросивших учение, утративших всякую способность к каким либо мирным занятиям; их привлекала со школьной скамьи на службу жажда подвигов. Многие из них и в самом деле горят священным огнем и готовы отдать душу за Poccию. Но возвращение к условиям мирной жизни и в особенности к учению рисуется им в виде тяжкого кошмара: мало того, оно для них просто невозможно!
Указанные недостатки и пороки объясняют ряд отрицательных суждений о добровольческой армии и ряд разочарований в ее собственной среде. От чистых и горевших священным огнем молодых офицеров мне приходилось слышать, что добровольческая армия недостойна и неспособна победить. Люди, наблюдавшие ее со стороны, приходили в ужас от «деморализации» и «разложения»; они говорили, что заслуги ее все в прошлом, что она пережила себя. А между тем, события блистательно опровергли все эти толки. Как и почему это случилось?
Мне кажется, что в добровольческой армии надо различать ее середину, которая по существу здорова, и ее периферию, где имеются всякие болезненные наросты. Помнится, Деникин как-то раз выразился при мне о своих войсках – «у меня дисциплина, хоть и не такая, какая была в доброе старое время, но все таки дисциплина: умирать не отказываются». Я не сразу понял, чем же дисциплина другая, чем в прежней армии, но офицер-доброволец ответил на мое недоумение: «не такая, потому что грабят, а сражаются великолепно».
