Но оно-то и понятно: на огороде ему нужду справлять не по чину, учён соседский гость, ох учён. Давеча тремя каплями масла старого и себя прокормил, и вон детишек с улицы обихаживает. А еще грозит, что кто по его велению делать будет, зимой и сыт и пьян жить станет. Пожалуй, надо послушать его. Тремя каплями масла десятерых кормит. А ежели ему целую бутыль дать? Нет, бутыль ему вроде и не нужна. А вот корзины с глиной пожалуй поносить стоит. Глядишь, и помирать не надо будет.
Где там корзина-то старая стояла?
Вообще-то трактиров в слободе было три, и все были собственностью общины. Но два были 'на откупе' – их арендовали сторонние люди, платившие общине ежегодно фиксированную сумму. А в третьем трактирщик назначался общиной, поскольку стоял он на самом выгодном месте и прибыли давал столько, что у откупщиков просто денег не хватало и его 'откупить'. Но этот общинный, 'свой' трактирщик, кроме того что не продавал вина ерзовцам вообще, еще и ссуживал ерзовцев из текущих доходов под залог. Потому что трактир этот был не просто так, а от местного кредитного общества – это что-то вроде крестьянской кассы взаимопомощи. В него-то мы и направились.
Ножик мой трактирщик оценил в пятиалтынный.
– Нет, не пойдет, я его почти за двадцать долларов покупал – начал было торговаться я. Говорить, что за пятьсот рублей – не стал, понял уже кое-что про нынешние деньги, а перевести в уме "свои" цены в теперешние просто не сумел. Я их – теперешних цен – и не знал вообще-то совсем.
– Ножик хороший, слов нет, одна перламутра красная денег стоит – согласился было со мной трактирщик – Только ведь если что, то задорого я его не продам, господа тут не ездют. Потому вот двадцать копеек, мое последнее слово. Ну а нет – так нет, тебе, барин, вольно продавать аль не продавать, а мне перед общиной ответ держать.
Ножик за такие копейки я не продал. А по дороге домой все размышлял, что еще тут можно продать. И пришел к печальному выводу, что при нынешнем спросе на изделия хайтека максимум, на что могу рассчитывать – рубль, ну полтора. Нет у народа денег, потому и не продать мне ничего за нормальные деньги.
Однако все же что-то хорошее все же произошло: Кирилл Константинович вчера на вечерней проповеди рассказал про "несчастного меня" и призвал паству помочь кто чем может в деле пропитания и согревания "христианскую веру не продавшего" юного дворянина. Так что народ – по горсточке, по капельке – притащил крупы всякой довольно много (Димка потом безмен у однорукого соседа взял, взвесил – оказалось что с полпуда будет), с дюжину яиц, а на дворе появилась небольшая поленница дров. Причем я дровам больше всего радовался: у "хозяина" моего их и вовсе почти не было, камышом печку топил.
