Ища трофеи, заодно раскапывали старые, наспех сделанные могилы, перезахоранивали их уже в других местах, торжественно, с почестями, молебном… Присутствовали и местные власти. Так была вскрыта могила в Поплавах. В могиле нашли останки трех русских солдат и французского офицера. Свидетели из местных крестьян показали: действительно, осенью 1812 у самой деревни, на опушке, наткнулись на «пранцуза», раненого, обмерзшего, бессознательного, обвязанного женской платком, в каких-то лохмотьях сверху порванного вдрызг мундира… «Пранцуза» внесли в ближайшую дом, пытались выходить, но тщетно. Раненый даже не шевелился, очень много потерял крови на морозе. Ночью в Поплавы подошел обоз русских. На лафете везли трех мертвых солдат. За ночь тихо, не произнеся ни слова, скончался и француз. Чуть рассвет, обоз тронулся дальше, оставив своих покойников, и местные крестьяне похоронили их вместе с французом.
И вот после войны, при раскопке той могилы, находят медную начинавших пластинку, на которой едва-едва можно-разобрать: «Anrі-В…n іngenіr…», два талера испанской чеканки, а также кусок обычной бересты, в которую талеры были завернуты. Береста хотя и изменилась от времени, потемнела, потрескалась, но сохранилось еще довольно хорошо. На ней можно было разобрать какие-то линии, сделанные рукой человека. Но главное, из-за чего потом все и закрутилось — это разборчиво, глубоко вырезанные ножом латинские буквы: «CLAD…» — «Клад». И сверху над словом — маленький крестик.
— Почему же крестьяне не забрали эти вещи? — воскликнул Чэсь, облизывая от волнения губы. — Еще тогда, когда подобрали этого француза раненого?
— У такого бедолаги? — Оксана поддернула плечами, то ли от вечернего холода, то ли от жалости к француза.
— Действительно, человек в таких лохмотьях — что ценного при нем может быть, — подтвердил отец. — Видимо, просто в голову не пришло обыскивать беднягу. А может, постеснялись обыскивать, все же умирает человек.
— А при перезахоронение? — вмешался Михаль. — Вот когда раскопали могилу, неужели никто не позарился на монеты?
— Крестьяне-то и позарились бы, все же серебро. Но на радость или на горе поздних искателей скарба при раскопке оказался чиновник из местного отделения полиции, некий Понятовский, верный с Поплавы царю и Отечеству… Он, конечно, не мог допустить, чтобы даже крошка «добра российского» миновала государственную казну. Две монеты, медная пластинка, береста, даже пара уцелевших пуговиц с мундира были исправно упакованы и вместе с подробной описью — при каких условиях и где все это было найдено — отправлено в Санкт-Петербург…
