Лидия Андреевна знала, что почему-то дочь недолюбливала эту её приятельницу, и никогда не могла понять почему. Лидия Андреевна была знакома с этой женщиной с юности, она была добрым и совершенно спокойным человеком… Возможно, такие вот непробиваемые и должны работать с психами. Но сейчас Лида была солидарна с дочерью. Всё у неё внутри теперь кипело. «Это же надо! Мне, не врачу, понятно, что это проявление какой-то очень сильной интоксикации, а тут! Врач! Не дай бог, ещё и платный специалист определит какую-нибудь шизофрению. И как с таким диагнозом потом жить и работать! Ну и ну!»
На следующий день вызвали платного специалиста из новой клиники «Семейный доктор». Слава богу, больше никаких «глюков» у дочери не было. Тошнота тоже прошла. Ничего страшного молоденькая врачиха в белоснежном синтетическом импортном халате с розовым воротничком и таким же розовым пояском, перетягивающим её осиную талию, не обнаружила. Она вообще не поняла, что с девочкой, и услужливо предложила за деньги написать диагноз «подозрение на внематочную беременность», иначе в больницу не увезут, и вызвать скорую. Они с Андреем согласились. Они были готовы отправить дочь хоть сейчас, но Василиса демонстративно отвернулась к стене. Лидия Андреевна растерянно посмотрела на мужа. Тот сказал:
– Ладно, успокойся. Сегодня уже поздно. Завтра решим. Утро вечера мудренее.
Ночь спали плохо. Лидия Андреевна всё время прислушивалась к тому, что происходит за стенкой, но тревожить дочь не решалась.
Часов в пять утра Лидия Андреевна сквозь рваный сон услышала Васин голос:
– Мама! Пить!
Лидия Андреевна, даже не накинув халата, рванулась к дочери. Вася смотрела на неё совершенно спокойными и осмысленными глазами:
– Дай мне, пожалуйста, попить.
Лидия Андреевна налила в кружку воды и, взяв в другую руку графин с водой, пошла к дочери.
Вася залпом выпила воду.
– Ещё налить?
Дочь кивнула.
Лидия Андреевна налила ещё. Вася жадно схватила кружку, повертела её в руках – и вылила на неожиданно разрумянившееся лицо. Лидия Андреевна оторопела.
– Андрей!
Шаркая шлёпанцами, будто древний старик, муж пришёл в спальню дочери, в трусах и майке, покачал головой, подошёл к Васе, нежно потрогал лоб дочери:
– Горячий! У неё жар, наверное. Она так себя остужает. Налить ещё, Васечка?
Дочь снова кивнула, но не всей головой, а только воспалёнными глазами, согласно прикрыв веки. Потом медленно взяла кружку в руки, приподняла голову на подушке и стала пить, глотая, будто затягивалась сигаретой. Потом отстранила кружку от обмётанных, точно белой рисовой «размазнёй», губ – и снова опрокинула её себе на лоб.
