– Варежки, варежки! Дай мне варежки, – капризно требовал голос.
Резко встав с постели, так, что комната медленно завертелась в танце на палубе судна, брошенного в открытое штормящее море, Лидия Андреевна прошла в комнату дочери. Василиса лежала мраморная с закрытыми глазами, подняв над головой руки, и делала вращательные движения кистями рук.
– Надень мне варежки! Варежки! Варежки! Варежки!
– Какие варежки? Дома же тепло! Давай я тебе руки укутаю одеялом.
– Варежки, варежки, надень мне варежки!
Лидия Андреевна открыла шифоньер, отыскала на полке варежки из овечьей шерсти и осторожно натянула их на танцующие руки. Дочь, не открывая глаза, удовлетворённо улыбнулась, кивнула и спрятала руки под ватное одеяло.
Василиса спала ещё трое суток. Лидия Андреевна, как маятник, моталась по квартире, почти через каждый час заходила в комнату дочери и подолгу стояла на пороге, всматриваясь в родное лицо… Ей всё время казалось, что сугроб одеяла больше не вздымается, а лежит ровным завьюженным полотном… Лидия Андреевна слышала, что Андрей тоже не спал, ворочался на кровати, что жалобно скрипела пружинами, будто несмазанная телега, потом вскакивал, лёгкой, осторожной походкой барса прокрадывался в комнату Васи и долго там стоял, замерев. А утром, на ходу затолкав в себя бутерброд, с мешками под покрасневшими, будто от едкого, ядовитого дыма, глазами уходил до вечера какой-то шаркающей походкой запыхавшегося старика, что не поспевает к скоро отбывающей электричке.
Через трое суток дочь открыла осмысленные глаза, услышав скрип половиц. Медленно обвела взглядом все трещинки на их осыпающемся потолке, потянулась, брезгливо вытащила из-под себя пропахшие мочой тряпки, сунула ноги в тапочки и медленно пошла по стеночке по направлению к ванной…
35
О произошедшем не разговаривали. Вася была вялая, с серым лицом цвета позеленевшей картофелины, целыми днями валялась на постели, иногда читала, чаще просто спала, изредка включала телевизор и апатично взирала на цветной экран без тени эмоций на лице. Участковая продлила ей больничный, и можно было потихоньку приходить в себя.
Когда Лидия Андреевна звала её обедать, Василиса нехотя вставала, равнодушно с потусторонним лицом ела, потом шла на кухню, мыла свою тарелку, чистила зубы и уходила в свою комнату.
Илья не звонил, и Лидия Андреевна про себя радовалась, что всё кончилось хорошо, бог отвёл рукой от неё беду, послав ей предостережение, что дочь выросла, отдалилась от неё и имеет свою жизнь, впускать в которую Лидию Андреевну никак не собирается, даже если та ломится с громкими стуками ногой в дверь.
