21
В последние годы они почти не встречались с братом. Иногда соприкасались через мать, а так… Жизнь окончательно развела их.
Они были дружны в детстве… Но почему из детских воспоминаний у Лидии Андреевны постоянно всплывает одна сцена?
Июль. Они качаются в гамаке, забравшись в него с ногами и сидя друг против друга. Гамак был привязан к двум корабельным соснам, и поэтому там была всегда тень и спасительная прохлада в знойный летний день. Сосны простирали над их головами свои мохнатые зелёные лапы, ветер тихонько их покачивал, будто баюкал, раздвигая просвет в голубое небо, на котором не было ни облачка. Трудяга дятел где-то упорно долбил наверху. Лидочка запрокинула голову, ища по стуку красную шапочку этого врача деревьев, нашла. Дятел сидел высоко на шершавом стволе, обросшем рыжей коростой, и методично её долбил, делая коротенькие передышки.
– Смотри! – радостно закричала она брату, собираясь поделиться увиденным.
И в этот момент оказалась на земле. Острые бугорки шишек вдавились в ушибленный бок. Услышала злорадный смех брата, медленно понимая, что это он специально раскачивал гамак, вцепившись в его верёвки, чтобы она оказалась на траве… Она до сих пор помнит эту свою боль и недоумение от того, что она хотела поделиться своей радостью и протянула руку к дятлу, указывая брату путь для его взгляда, а он воспользовался её непосредственностью, освободил себе место в гамаке и при этом противно ржёт, как он ловко её скинул. Задавив в сердце плач, она засмеялась тоже… Она до сих не понимает, что заставило её это сделать… Почему лежала в неловкой позе на земле, вдыхая плесенный запах мха, примяв щекой колючую траву и чувствуя виском расщеперившиеся дикобразом шишки? Почему побоялась показать, что ей больно, что она растеряна и обижена, а вместо этого заискивающе подвизгивала кутёнком, глядя на братца снизу вверх? Может быть, от своей первой растерянности и потерянной в этом полёте уверенности, что не могут твои близкие поставить тебе подножку и при этом ещё и смеяться?
22
Его нашли поутру под их окнами… В полдень в их дверь позвонил участковый и спросил:
– Там под окном человек лежит. Не ваш?
Она вздрогнула, чувствуя, как горло перекручивает затягивающий его жгут и обмякают ноги, становясь силиконовыми, и, пружиня и качаясь на них, будто гуттаперчевый мальчик, пошла в комнату свекрови, где остановился брат. Внутренние створки окна были распахнуты, словно недочитанная книга. Наружное окно, заиндевевшее причудливыми узорами, ощерилось огромной звездой с расходящимися лучами обледеневших трещин, из которой тянуло ледяным зимним воздухом мироздания. Безмятежные снежинки влетали в комнату и тут же одна за другой исчезали, утратив свою кружевную белизну, перестав быть единственными и неповторимыми, в мгновенье превращаясь в мокрую лужицу на подоконнике, где становились нераздельно слитыми с другими, беспечно залетевшими на тепло…
