— Многие говорят, что теперь ему конец. Что вы скажете о стачке как о средстве борьбы, сэр?
— Для самоубийства — идеально. Поразительно, как они раньше не додумались.
— Я, пожалуй, согласен, но что же тогда делать?
— Ну как же, — сказал Сомс, — ведь у них есть право голоса.
— Да, так всегда говорят. Но роль парламента, по-моему, все уменьшается: в стране сейчас есть какое-то направляющее чувство, которое и решает все вопросы раньше, чем мы успеваем добраться до них в парламенте. Возьмите хоть эту забастовку: мы здесь бессильны.
— Без правительства нельзя, — сказал Сомс.
— Без управления — безусловно. Но в парламенте мы только и делаем, что обсуждаем меры управления задним числом и без видимых результатов. Дело в том, что в наше время все слишком быстро меняется — не уследишь.
— Ну, вам виднее, — сказал Сомс. — Парламент всегда был говорильней.
И в полном неведении, что процитировал Карлейля{17} — слишком экспансивный писатель, который в его представлении почему-то всегда ассоциировался с революцией, — он взглянул на картину Гойи и добавил:
— Мне все-таки не хотелось бы увидеть Англию без парламента. Слышали вы что-нибудь об этой рыжей молодой женщине?
— Марджори Феррар? Очень странно, как раз вчера я встретил ее на Уайтхолл. Сказала мне, что водит правительственную машину.
— Она с вами говорила?
— О да. Мы друзья.
— Гм, — сказал Сомс, — не понимаю нынешнего поколения. Она замужем?
— Нет.
— Этот Мак-Гаун дешево отделался, хоть и зря — не заслужил. Флёр не скучает без своих приемов?
Майкл не ответил. Он не знал. Они с Флёр были в таких прекрасных отношениях, что мало были осведомлены о мыслях друг друга. И чувствуя, как его сверлят серые глаза тестя, он поспешил сказать:
— Флёр молодцом, сэр.
Сомс кивнул.
— Не давайте ей переутомляться с этой столовой.
— Она работает с большим удовольствием — есть случай приложить свои способности.
— Да, — сказал Сомс, — голова у нее хорошая, когда она ее не теряет. — Он словно опять посоветовался с картиной Гойи, потом добавил:
— Между прочим, этот молодой Джон Форсайт опять здесь, мне говорили живет пока на Грин-стрит, работает кочегаром или что-то в этом роде. Детское увлечение… но я думал, вам не мешает знать.
— О, — сказал Майкл, — спасибо. Я не знал.
— Она, вероятно, тоже не знает, — осторожно сказал Сомс, — я просил не говорить ей. Вы помните, в Америке, в Маунт-Вернон, когда мне стало плохо?
— Да, сэр. Отлично помню.
— Ну, так я не был болен. Просто я увидел, что этот молодой человек и его жена беседуют с вами на лестнице. Решил, что Флёр лучше с ними не встречаться. Все это очень глупо, но никогда нельзя знать…
