Проверив гостиную, я направилась к двери спальни.
Джефф стянул простыни, подушку и одеяло с кровати и методично проверял их.
— Тумбочки? — спросила я.
— Еще нет, — ответил он, не поднимая головы.
Я подошла к дальней стороне кровати, открыла ящик. Там были обычная Библия и маленький блокнот. Больше ничего. То же самое с тумбочкой с другой стороны.
Когда я проверила обе, встала, положила руки на бедра, и осмотрела комнату. Я не была уверена, что ожидала найти; что-то на подобие того, что он забыл прихватить с собой корону, или след из оставленных крупиц короны в стиле Гензель и Гретель[8].
— Фэллон.
Я подняла глаза. Джефф стоял с другой стороны кровати, жестом подзывая меня подойти. На кровати были четыре небольших рекламных плаката. И в углу плаката у подножия кровати, на ближайшей к двери стороне, был клочок темной ткани.
Он крепко застрял, зацепился за край матрасной пружины, которая проткнулась через покрытие. Я аккуратно потянула его, вытаскивая.
Это был фиолетовый бархат, та же ткань, что и у подушки, на которой лежала корона.
— Боже, — произнес Джефф. — Я надеялся, что это было совпадение. Это действительно отстой.
— Ага, — согласилась я. — Это действительно, действительно отстой.
Я проигнорировала вспышки унижения, села на кровать, достала телефон и послала картинку ткани и отчет Гейбу. Пока мы ждали ответа, я убрала ткань в карман, как доказательство преступления.
Джефф сел рядом со мной.
— Я могу надрать ему задницу, если хочешь.
Я невесело улыбнулась.
— Хотела бы. Но я все еще думаю, что это странно. Я имею в виду, что не знаю его достаточно хорошо, но я бы не заподозрила его в этом. Ворваться в дом? Украсть корону? — Я покачала головой. — Он был таким кротким.
— Если ваше свидание прошло не очень хорошо, возможно, он подумал, что это был его единственный оставшийся вариант. Он говорил что-нибудь, что намекнуло бы, что у него был план?
Я пожала плечами.
— Он спрашивал об инициации. Интересовался, беспокоит ли меня то, что Коннор получает корону вместо меня.
Джефф фыркнул.
— Я удивлен, что ты не надрала ему задницу за это. Или, может, наградила его своим "самым рассерженным" взглядом.
— Моим "самым рассерженным" взглядом?
— Ну да, знаешь.
Он повернулся ко мне лицом, опустил подбородок и одарил меня искусным жестоким взглядом.
— Я так не делаю.
— О, еще как делаешь, — заверил он. — Ты очень самоуверенная.
— Я не самоуверенная. Я просто права. Обычно.
— И очень недовольна, когда ты ошибаешься. Особенно, когда я прав.
