– Из Калиновки.
И тут юный сыщик наконец узнал звонившую. Это была Валентина Георгиевна, приемная мать того самого мальчика, Руслана. И еще Ромка вспомнил несчастные глаза мальчишки, и ему снова стало его почему-то жалко, несмотря на то что пацан обокрал Евгения Михайловича. Может, его и правда надо полечить, есть такая болезнь, клептомания, когда и не хочешь ничего красть, а не можешь сдержаться, руки сами так и тянутся к чужим вещам.
– Понимаете, это не родной мой сын, а приемный, но я ему пообещала, что он будет у меня в полной безопасности, что я никому не дам его в обиду. Получается, я не сдержала своего слова.
Женщина почти плакала, и Ромка тут же сказал:
– Я к вам приеду прямо сейчас.
– Тогда запишите мой адрес.
– Я его знаю, – ответил юный сыщик, а друзьям коротко объяснил: – Тот пацан, Руслан, пропал. Мне надо съездить в Калиновку, может, удастся хоть чем-то помочь его приемной матери.
– Мы поедем с тобой, – категоричным тоном заявила Лешка.
Ромка не возражал. Вместе даже лучше, одному ему с такой задачкой не справиться.
Друзья пришли на станцию, посадили Венечку в его вагон, и он уехал домой, в Москву, а они дождались обратную электричку и поехали в Калиновку.
На узкой зеленой улочке Ромка сразу нашел небольшой одноэтажный домик и толкнул старую деревянную калитку. Валентина Георгиевна вышла к ним навстречу.
– Здравствуйте. Я – тот самый детектив, которому вы звонили, – сказал юный сыщик.
– Разве ты – Аполлинарий? – узнав Ромку, удивилась женщина.
– Угу. Но все зовут меня Ромой. Не думайте, что если мне мало лет, то я не сумею найти вашего Руслана. Можете нам довериться, хуже-то все равно не будет.
– Хуже не будет, а может, оно и к лучшему, что вы сами еще дети, – вздохнула Валентина Георгиевна. – От взрослых-то он убежит, а вас, глядишь, еще и послушает.
– Сначала расскажите нам, что это за мальчик и откуда он у вас взялся, – попросил Артем.
Женщина усадила их на широкую деревянную скамью в своем дворе, села рядом и приступила к нехитрому рассказу.
– Я его нашла в электричке. С месяц назад возвращаюсь домой из Москвы, а время позднее, и вагон совсем пустой. И вдруг слышу – на последнем сиденье кто-то стонет. Подошла – а там мальчик. Лежит, свернувшись в клубочек, и беспрерывно дрожит, как собачонка. Я глянула, батюшки, а он весь в синяках, и руки, и ноги, места живого нет. – У Валентины Георгиевны на глаза навернулись слезы. Она их смахнула и продолжала: – Говорю ему: «Вставай», а он рукой закрылся и задрожал еще сильнее, подумал, наверное, что я тоже буду его бить. И тогда я взяла его на руки – а он легонький был, как пушинка, долго, видно, голодал, – и домой принесла. Отходила и сама себе поклялась, что больше никому и никогда не дам его в обиду.
