Так понемножку, шаг за шагом, происходили превращения Кеннета, и к концу недели он уже выступал как настоящий благородный кавалер. Из сурового аскета он за несколько дней превратился в отвратительного фата, хлыща. Его светлые волосы, которые еще до недавнего времени ниспадали на лоб, теперь были немыслимо завиты и схвачены за правым ухом голубой лентой.
Геллиард с изумлением наблюдал за его превращениями. Зная, на какие глупости способна обиженная молодость, он во всем винил Синтию и по своему обыкновению подсмеивался над мальчиком. Грегори тоже веселили выходки Кеннета, и даже Синтия порой улыбалась.
Облачившись в придворные одежды, Кеннет приобрел замашки настоящего вельможи, его речь стала прерывиста и надменна, более того, его уста, которые были невиннее уст младенца, стали издавать некоторые не совсем приличные клятвы, к которым частенько прибегал Криспин.
Раз Синтии нужен грубый ухажер, решил он, то он таковым станет. К сожалению, у него не хватало смекалки, чтобы понять, что в этих нарядах он вызывает у нее не столько интерес, сколько удивление, а быть может и раздражение.
— Что значит весь этот павлиний наряд? — спросила она у Кеннета. — Это тоже символы?
— Можно считать их таковыми, — угрюмо отвечал он. — Прежним я вам не нравился…
— И вы решили приукрасить себя этим маскарадом?
— Синтия, вы смеетесь надо мной! — воскликнул он разозлившись.
— Да спасет меня небо! Я просто указываю на разницу, — отвечала она весело. — Ну разве эти надушенные одежды — не маскарад, также как и ваш черный плащ и шляпа? Тогда вы изображали из себя святошу, теперь распутника. Но в обоих случаях это только притворство.
Он оставил ее и отправился искать Грегори, чтобы излить ему свои жалобы на холодное отношение Синтии. После этого состоялся короткий разговор между Синтией и ее отцом, в конце которого Синтия заявила, что никогда в жизни не выйдет замуж за щеголя.
Грегори пожал плечами и ответил, что через это проходят все молодые люди, это путь к мудрости.
— Возможно! — с жаром возразила она. — Но в данном случае мы имеем дело с непроходимой глупостью. Мастер может возвращаться в свою Шотландию. В замке Марлей он только понапрасну теряет время.
— Синтия! — разгневался Грегори.
— Отец, — взмолилась она, — не надо сердиться! Ты же не станешь выдавать меня замуж против моей воли? Ты ведь выдашь меня за человека, которого я презираю?
— Презираешь? Господь всемогущий! Какое правоты имеешь его презирать? — гневно спросил он.
