Филипп Распевцев был похож на старого камергера, утомленного долгим служением, интригами двора, капризами венценосного повелителя. Еще недавно Лемехов из тайного укрытия наблюдал встречу художника с президентом. Распевцев дарил картину Лабазову, где тот величаво смотрелся на фоне Медного всадника.
– Вы правы, я мечтаю о настоящих русских героях. И был бы безмерно счастлив, если бы вы, Евгений Константинович, несмотря на вашу огромную занятость, пожаловали ко мне в мастерскую. У вас лицо истинного русского лидера. Я бы с удовольствием написал ваш портрет. У вас в руках находились бы четки, на которых вы отсчитываете не только русские годы, но русские века. – Распевцев в знак почтения склонил породистую голову, и Лемехову была приятна лесть царедворца. Таинственное предначертание указало Лемехову путь, и он берет с собой в этот победный путь всех талантливых, деятельных, знаменитых. Они слагаются в его гвардию. Слетаются, как птенцы, в его гнездо. Тянутся на его свет, как стебли, истосковавшиеся по солнцу. Покидают прежнего неудачника. Хотят разделить его победоносную судьбу.
– Григорий Кулябин, – композитор, музыкой останавливающий светила. Его «Музыка звездных дождей» – шедевр XXI века. Его «Рыдающие камни» – плач о павшей империи. Его «Космический клавесин» – теория происхождения жизни, изложенная средствами музыки. Вам слово, господин Кулябин.
Верхоустин и этого гостя преподносил так, словно тот был изготовлен в волшебной мастерской и передавался Лемехову в дар, как драгоценное изделие. И возникало странное подозрение, что и он, Лемехов, был плод волшебных технологий, алхимических опытов и астрологических исчислений этого синеглазого чародея, бог весть зачем остановившего на Лемехове свой колдовской выбор.
Композитор был светловолос, с нервными губами, с внезапным подергиванием плеч. Шрам рассекал его лицо на две половины, и казалось, что одна половина страдает, а другая блаженствует. Это вызывало у Лемехова беспокойство, и он не знал, какой половине верить.
– Только музыка может предсказать будущее, – произнес композитор. – Но для этого нужно рассечь время и услышать звук распадающихся веков. – Кулябин умолк, и Лемехов подумал, что меч, рассекающий время, прошелся по лицу композитора.
– Ну а теперь я хотел бы предоставить слово нашему демиургу, кумиру художников, законодателю мод, литературному критику и выдающемуся культурологу Арсению Липкину. Его статей с трепетом ожидают литераторы. Его суждений страшатся самые модные художники. Ему надлежит создать теорию новой культуры, когда остановившаяся Россия, получив нового президента, метнется в будущее. Когда задышит новая, устрашающая и прекрасная реальность. Когда возникнут новые праведники и злодеи, новые драмы и трагедии, схватки света и тьмы. Битва Ясного Сокола русского неба и Черного Ворона русской бездны. Прошу вас, дорогой Арсений.
