— Чай сытный, — смаковал Миткей, гулко отхлёбывая из чарона крутовар.
— Наступят времена, Миткей, что все люди тундры будут во все времена жить сытно и трезво, станут учёными, умными.
— Как американцы? — удивился Миткей.
— Даже шибче! — улыбаясь глазами, сказал Аким.
— Однако сегодня американец допустил глупость.
— Бывает, — усмехнулся Аким, — ум помутился — золотишко лизнул.
— Зачем холодный камень лизать? — наивно поморщился Миткей. — В моей байдаре лежит камень. Им хорошо оленьи кости разбивать. — Миткей метнулся к байдаре, заглянул под носовую банку и извлёк пористый слиток с тусклой высвеченностью желтоватых прожилок. — На речке Шаманке таких камней шибко много.
На какое-то мгновение Аким опешил. Да и было отчего. В руках Миткей держал увесистый самородок. По его прикидке, весил он не менее трёх фунтов.
— Я на Шаманке Небесного властелина искал, — как бы оправдывался Миткей, почувствовав на себе тревожные взгляды Акима и Мотроны.
— Значит, ты искал дух своей жены-покойницы, чтобы она отпустила тебя к другой — земной женщине? — сказал Аким.
— У них так бывает, — подтвердила Мотрона.
— Бывает… — закивал Миткей. — Однако Дух не услышал молитвы и не дал другой жены, а дал этот камень от мёртвого тела Жёлтого Дракона.
И он бросил самородок на прежнее место, в байдару.
Давно завалилось за таёжную синеву солнце. Бледно-звёздное небо опоясалось сиреневым колечком. Река потемнела. Проявились очертания гор. За рябью излучины вскрикивала одинокая гагара. Аким и Миткей сидели за чашкой чая, беседовали. Рядом в беспокойном сне вздыхала Мотрона, посапывал Ванюшка, на береговой гальке шелестело речное течение.
И ничто не потревожило бы безмятежного покоя, если б в воркующую тишину светлой чукотской ночи не ворвался вопль хмельной компании. Кривоногий исправник Рогожкин семенил впереди англо-датских копачей. Он прижимал к вздутому пузцу недопитую бутылку, на чём свет стоит хулил местных и американских торговцев, что у тех не было впрок спиртного. Раздались одиночные выстрелы, крики, брань, детский плач. Запричитала женщина… На какое-то мгновение всё стихло. Пьяные голоса заорали песни на иноземном языке…
Исправник Рогожкин и два казака приплелись-таки к костру Булавиных.
— Взять этого чукчу! — приказал исправник казакам, ткнув почти порожней бутылкой в Миткея.
Казаки было бросились исполнять, однако глыбистая фигура Акима преградила и раздвинула их.
— Не тронь Миткея! — только и сказал Аким.
