— Вы уже часто выставляли? — спросил его молодой Пирсон, встретя его в буфете трактира «Повозки и Лошади», в котором м-р Уаткинс искусно собирал справки по своему делу.
— Нет, не часто, ответил он. Так себе… кое-где.
— Академии?[1]
— Разумеется. И тоже в Хрустальном дворце.
— Повесили вас хорошо? — спросил Пирсон.
— Не балаганьте… я этого не люблю, — ответил Уаткинс.
— Я хочу спросить: поставили ли вас куда следовало? — продолжал молодой художник, недоумевая немного.
— А вы что полагаете? — возразил подозрительно Уаткинс. — Можно подумать, что вы хотите выпытать: не выгнали ли меня?
Пирсон был человек благовоспитанный, вполне джентльмен, даже немножко слишком щепетильный для артиста, благодаря тому, что рос на руках у теток, охранявших его от всего грубого. Он не совсем понимал, что сердит его нового знакомого, но счел за лучшее перевести разговор на более безразличную почву.
— Вы пишете, преимущественно, фигуры? — спросил он.
— Нет, у меня мало способности к счету[2], - ответил м-р Уаткинс. — Это дело мистрисс… мистрисс Смит.
— Она пишет тоже! — воскликнул Пирсов. — Вот как!
— Да, — сказал м-р Уаткинс, но, чувствуя, что разговор становится опасным, поспешил прибавить:
— Я приехал собственно для того, чтобы нарисовать Гаммерпонд-Парк при лучшем освещении.
— В самом деле? — воскликнул Пирсон. — Что же, это новый мотив.
— Да, подтвердил м-р Уаткинс, я сам так полагаю. И хочу приступить к делу завтра же ночью.
— Как! Вы хотите рисовать на открытом воздухе ночью?
— Именно…
— Да как же вы будете видеть свое полотно?
— Очень нужно… — начал было м-р Уаткинс, но спохватился вовремя и крикнул приказчице: — Прошу еще кружку пива!.. — Потом продолжал, обратясь к Пирсону: — Мне вышлют такую штуку, которая называется потайной фонарь.
— Но теперь новолуние, — возразил Пирсон. — Луны вовсе не будет.
— Но дом-то все же будет? — возразил м-р Уаткинс, в свою очередь. — Разве нельзя нарисовать дом сперва, а луну потом?
— О! — мог только промолвить Пирсон, находя уже невозможным продолжать разговор.
— Говорят, — произнес старый трактирщик, почтительно молчавший в продолжение этой технической беседы, — что из Газельворта прислано сюда не менее трех полисменов, и они сторожат по ночам в доме лорда Авелинга… все из-за бриллиантов милэди. Играют они в домино с лакеями от скуки.
При закате солнца на другой день, м-р Уаткинс, забрав свой мольберт, полотно и довольно объемистый ящик с разными другими принадлежностями, пошел по живописной тропинке, которая вела, через рощу, к Гаммерпонд-Парку, и занял выгодную стратегическую позицию против дома. Его увидал тут м-р Рафаэль Сант, возвращавшийся через парк от меловых копей, виды которых годились ему для его эскизов.
