Последовал новый тост:
— Za vas, Natalya Kovaleva! — На этот раз моя рюмка опустилась на стол одновременно с другими. Я наслаждалась огнем, приятно согреваясь.
Когда подали zakusku, Филипп наклонился ко мне:
— Это называется za-kus-ka.
Вмешался Севастьян:
— Натали учила русский — уверен, она знает, что это.
Я бросила на него благодарный взгляд. Если мне станут объяснять каждое блюдо — это будет чрезвычайно утомительно.
Дружелюбное выражение лица не изменило Филиппу, даже когда он произнёс:
— Это всего лишь дань этикету, Севастьян. Быть вежливым с гостьей — проводить её от комнаты и всё такое.
Спасибо за напоминание.
Эти двое сверлили друг друга взглядами. Установившееся напряжение было прервано подачей очередного блюда: устриц, украшенных щедрой порцией чёрной икры с дельты Волги. Следом подали рыбу.
Я попробовала восхитительно запечённого палтуса, издав восторженный звук; Севастьян не сводил с меня глаз.
Я опрокинула очередную рюмку; он опять пялится.
Я прислушивалась к истории, которую Филипп, похоже, намеревался мне исключительно шептать; около своей тарелки Севастьян сжал руку в кулак.
Поступки кричат громче слов, Сибиряк. И его сконцентрированное на мне внимание согревало лучше водки.
Когда официанты подали очередное блюдо, Ковалёв объявил:
— В честь родной для Натали Небраски.
Это было кукурузное суфле! Я улыбнулась:
— Обожаю его! — язык у меня начал заплетаться.
Я снова почувствовала на себе тёмный взгляд Севастьяна. Вспомнил ли он о кукурузном поле? Как прижимал меня там, в грязи? Встретившись с ним глазами, я осушила очередную рюмку.
Ковалёв повернулся к Севастьяну.
— Ты ничего не ешь, Алексей?
Он выпрямился.
— Наверное, сказывается разница во времени.
— Или возраст, — сострил Филипп.
Со спокойной уверенностью Севастьян парировал:
— Я справляюсь.
Ковалёв весело произнёс:
— Ну, будет, ребята. — Потом повернулся ко мне. — Думаю, наш остроумный Филипп порой забывает, что Алексей много лет подряд принимал участие в боях без правил.
Я подняла брови. Увидев Севастьяна впервые, я подумала, что он боксёр. Это объясняло шрамы на пальцах и сломанный нос. Я вспомнила, сколько раз я видела, как он сжимал кулаки. Для боксёра это было, наверное, привычкой.
Я размышляла о тех, кто бил по этой благородной морде, и мне хотелось дотронуться до него, провести пальцами по коже. Пока я пыталась представить его на ринге, превозмогающего боль, успели подать очередное блюдо.
Десерт. Печеные яблоки, фруктовая пастила — русская разновидность турецких сладостей — и
