Ковалёв мне очень нравился, но, по правде говоря, знала я его недостаточно. Какое наказание может повлечь за собой подобный проступок?
— Он очень рассердится? — Представить, как Ковалев выходит из себя, я не могла, но, с другой стороны, я не могла представить и то, как он шантажирует политиков.
— На тебя? Не рассердится совсем. Что касается меня, то явно не сильнее, чем я сам на себя зол.
Севастьян начинал меня бесить. Я бросилась за ним:
— Слушай, я только что приехала и с Паханом сейчас всё складывается хорошо. Зачем раскачивать лодку, если мы с тобой едва ли вообще что-то делали? Я удержалась и не осквернила тебя. От моих когтей ты был в относительной безопасности.
Каменный взгляд.
— Пожалуйста, прошу, не делай из тривиальной ситуации проблему.
— Тривиальной? — Он преодолел расстояние, остававшееся между нами, и мы оказались нос к носу. — Может быть, для опытных взрослых. Но тебя едва ли можно назвать опытной, не так ли? — Его дыхание участилось одновременно с моим. В воздухе разливалось напряжение. О, Боже, его опьяняющий запах обрушился на меня как раз в тот момент, когда я вспомнила о его обещании "девственница или нет" и признании "то, что должно было приглушить мой аппетит, только его распалило".
Вздёрнув подбородок, я выгнулась к нему, пока между нами нельзя бы было просунуть и листка бумаги.
— То, что у меня не было секса ещё не говорит об отсутствии у меня всякого опыта.
Он наклонил голову на бок, скользя взглядом по моему лицу, словно пытаясь что-то понять, но тщетно. Это ощущение было мне знакомо.
— И если тебя так беспокоит моя девственность, — сказала я, — то это легко исправить.
Он сжал кулаки.
— Ты имеешь в виду, с другим мужчиной?
От такого проявления ревности я опешила, так что поспешила напомнить:
— Ты сам можешь это сделать. — Когда я буду влажной и готовой. Меня снедало любопытство — как именно он избавит меня от девственности; можно лишь догадываться, какие у этого мужчины ещё трюки в запасе. С моих губ сорвался длинный выдох, и я обнаружила, что шепчу, — ты всё ещё можешь.
Он отпрянул так, словно я была заразной.
— Может, я хочу рассказать всё Пахану, чтобы этого больше не повторилось.
— Ты уверен, что больше не захочешь?
— Да, — ответил он и начал крутить кольцо на большом пальце. Возможно, этот жест выдает его, когда он лжет?
— Я была для тебя лишь работой, Севастьян?
Он смотрел мимо меня куда-то вправо.
— Это всё, что ты из себя представляла.
— Ты бы хотел, чтобы тебя никогда не посылали в Америку?
