Стихотворения (1928) | страница 30

На первую страницу

прут в «6-й»,

громоздятся на «Б».

Чтобы рассесться —

и грезить бросьте,

висните,

как виноградные грозди.

Лишь к остановке

корпус ваш

вгонят в вагон,

как нарубленный фарш.

Теряя галошу,

обмятый едущий

слазит

на остановке следующей.

Пару третей

из короткого лета

мы

стоим

в ожиданьи билета.

Выбрился.

Встал.

Достоялся когда —

уже

Черноморья

растет борода.

В очередях

раз двадцать и тридцать

можно

усы отпустить

и побриться.

В поезде

люди,

«Вечорку» мусоля,

вежливо

встанут

мне на мозоли.

Мы

себя

оскорблять не позволим,

тоже

ходим

по ихним мозолям.

А на горизонте,

конечно, в дымке,

встали —

Быковы, Лосинки и Химки.

В грязь уходя

по самое ухо,

сорок минут

проселками трюхай.

Дачу

дожди

холодом о́блили…

Вот и живешь,

как какой-то Нобиле.

Нобиле — где ж! —

меж тюленьих рыл

он

хоть полюс

слегка приоткрыл

Я ж,

несмотря

на сосульки с усов,

мучаюсь зря,

не открыв полюсо́в.

Эта зима

и в июле не кончится;

ради согрева

начал пингпонгчиться.

Мячик

с-под шка́фов

с резвостью мальчика

выковыриваю

палкой и пальчиком.

Чаю бы выпить,

окончивши спорт,

но самовар

неизвестными сперт.

Те же,

должно быть,

собачку поранивши,

масло и яйца

сперли раньше.

Ходит корова

тощего вида,

взять бы эту корову

и выдоить.

Хвать бы

за вымя

быстрее воров!

Но я

не умею

доить коров.

Чаю

в буфете

напьюсь ужо,—

грустно мечтаю,

в сон погружен.

В самом

походном

спартанском вкусе

вылегся

на параллельных брусьях.

Перейти на страницу