Стихотворения (1928) | страница 106

На первую страницу

сияют

векам

на дворцовых медях

фамилии архитекторов.

Собакой

на Сене

чернеют дворцы

на желтизне

на осенней,

а этих самых

дворцов

творцы

сейчас

синеют в Венсене.

Здесь не плачут

и не говорят,

надвинута

кепка

на бровь.

На глине

в очередь к богу

в ряд

тридцать

рабочих гробов.

Громок

парижских событий содом,

но это —

из нестоящих:

хозяевам

наспех

строили дом,

и дом

обвалился на строящих.

По балкам

будто

растерли томат.

Каменные

встали над я́миною —

каменное небо,

каменные дома

и горе,

огромное и каменное.

Закат кончается.

Час поздноват.

Вечер

скрыл искалеченности.

Трудно

любимых

опознавать

в человечьем

рагу из конечностей.

Дети,

чего испугались крови?!

Отмойте

папе

от крови щеку!

Строить

легочь

небесных кровель

папе —

небесному кровельщику.

О папе скорбь

глупа и пуста,

он —

ангел французский,

а впрочем,

ему

и на небе

прикажут стать

божьим чернорабочим.

Сестра,

чего

склонилась, дрожа,—

обвисли

руки-плети?!

Смотри,

как прекрасен

главный ажан

в паре

солнц-эполетин.

Уймись, жена,

угомонись,

слезы

утри

у щек на коре…

Смотри,

пришел

премьер-министр

мусье Пуанкаре.

Богатые,

важные с ним господа,

на портфелях

корон отпечатки.

Мусье министр

поможет,

подаст…

пухлую ручку в перчатке.

Ажаны,

косясь,

оплывают гроба

по краю

горя мокрого.

Их дело одно —

«пасэ а табак»,

то есть —

«бей до́ крови».

Слышите:

крики

и песни клочки

Перейти на страницу