Все бы ничего, да взяла его Оленька в оборот. Сперва рубашку надень чистую, потом ноги вытирай, а прожили года три — «Кончай пить».
Вася хотел бросить, но друзья сказали, что он под каблуком у бабы. Вася помыслил, пришел, собрал пожитки и убрался к друзьям в общагу. Радости ровно четыре дня, на пятый сообразил, что к чему — пошел назад, а соседка говорит, уехала, мол, можайская, на второй день уехала.
И остался Вася один. И опять он три дня «радовался» одиночеству, а потом пришли с работы, предложили уволиться «по собственному желанию». Уволился. Через месяц пришел в кооператив. Им надо — всех берут, главное, чтоб работал, на облик моральный внимания не обращали…
Потом вернулся на рыбозавод, снова грузчиком.
— Работаю, — сказал он вслух. — Давно все это было…
Дверь отворилась, на пороге стоял «друг» — Лешка Полковник. «Полковник», потому что любит не работать, а командовать. Это ему удается, когда они, уже на взводе, ходят по три-четыре в магазин. Встречая участкового, Лешка выбегает лихо вперед и, приложив к шапчонке куцую руку, — пальцы он по пьяному делу отморозил, — орет петухом: «Ррравнение нааа начальника!» Поначалу участковый вздрагивал, потом забирал Лешку, затем обходил его, а теперь привык. Только с грустным сожалением смотрит на «Полковника». Еще Лешка любит подавать советы, когда все работают. В магазине он всегда решает, чего брать, чего нет. Особенно обижается, когда с ним спорят насчет еды, если кто хочет взять больше. Он говорит Прутову:
— Не делай культю из жратвы, — и хрипло смеется, булькая кадыком, сует обмороженную руку Васе под нос. — У нас своя есть, — и снова булькает.
— Ты не спи, не спи, ишь глаза прикрыл, — «Полковник» забегал по комнате.
— Рано еще. Пошли к Федьке Юсупову. У Ильиничны в заначке всегда есть.
Вася знает, что сейчас будет у Юсупова. Ругань, унижение.
Потом, когда Ильиничне надоест, она даст им бутылку и вслед им улизнет сам Федька. Но какая-то неведомая сила поднимает его с кровати и толкает, толкает, толкает…
Прутов, накинув на голое тело фуфайку, надел шапку, с «Полковником» спорить не хотелось. Так и было, как думалось Васе. Скандал кончился тем, что Юсупов, бережно прижимая поллитровку к животу, вылетел в сени к гостям:
— Ну идем, а то одумается…
— Пошли к нефтяникам, они у Сычухи остановились. Ребята свойские.
У бабки Сычухи две комнатки — в маленькой она ютилась сама, в большую пускала ребят из нефтеразведки. Они останавливались у нее, прибывая с буровой на отдых. Сейчас здесь расположилось человек шесть. Они не знали, как убить время. Самому старшему было около тридцати, к нему и обратился Юсупов, взболтнув бутылку:
