Тимофей уже держал в руках ружье, оставив в берлоге торчком стоящий шест, и увидел, как шест покачнулся и упал, сломавшись где-то в нижнем конце. И тут же медвежья голова, уже одноухая, показалась с его стороны из глубины сугроба. Но, должно быть, здесь отверстие было слишком мало, пролезть медведь не мог, и не успел Тимофей выстрелить, как голова скрылась, и в отверстие посыпался сверху снег.
Как ни быстро все это произошло, но Тимофей успел почему-то подумать, глядя на ссыпающийся в отверстие снег, как неприятно бывает человеку, когда снег сыплется ему за шиворот. У него даже дрожь по телу пробежала, словно в самом деле это происходило с ним. Но такие мысли, только промелькнув в голове, не задержались и не отвлекли. Нужно было что-то решать.
— Стреляй в берлогу, — крикнул он Володе, помня, что у того в запасе еще четыре выстрела, тогда как у него самого только два. — Стреляй…
Володя выстрелил, и рев зверя показал, что пуля попала в цель. И тут же, сам, как пуля, медведь рванулся из берлоги навстречу третьему выстрелу, не задевшему его, сбил Володю с ног, но не остановился, вопреки обычной медвежьей привычке, даже на секунду не задержался, побежал дальше, в кусты, к оврагу, скрывшему грузное тело в тот момент, когда Тимофей выстрелил.
Он знал, что попал, но только ранил зверя, ранил в заднюю лапу, кажется, легко, вскользь, но понял что преследовать раненого медведя бесполезно, тот будет бежать, не останавливаясь, много километров.
Володя встал, тяжело дыша, дрожащей рукой попытался надеть задом наперед шапку, но она почему-то не налезала. Тимофей вытряхнул из шапки снег и сам надел ее товарищу на голову.
— Ушел? — не огорченно, а словно даже с надеждой, с непонятной до конца, но прощенной Тимофеем радостью спросил Володя.
— Утек, кажись… Скоро не догонишь… — в волнении прохрипел Тимофей в ответ.
— И это все?.. — опять спросил Володя с глуповатой, совсем неуместной сейчас улыбкой, а сам не переставал оглядываться по сторонам, словно надеялся и боялся увидеть что-то такое, что заставило бы его в самом деле поверить, что медведь ушел. Ушел и не вернется. При всем том, что он сейчас только что пережил, ему все же хотелось еще что-то доказать себе или Тимофею, хотелось еще раз выстрелить в того же зверя, хотелось победить его.
И эту улыбку Тимофей простил ему, потому что и сам только что пережил страх. Не того испугался, что медведь может сейчас наброситься на него, нет, не за себя страх. Когда Володя оказался лежащим на снегу, Тимофей подумал, что это все, что он не успеет спасти этого парня. А если даже успеет, то все равно придется на себе тащить его к врачу. Дойдет дело до врача, дойдет и до инспектора. Это значит, инспектор победил бы, поймал бы все-таки его.
