Мастерская отца | страница 4



— Так ты для себя выгоду хочешь найти? — с тихой злостью спросила мать. — А почему мы с ребенком должны страдать?

— Да какие же тут страдания? — воскликнул отец. — Ведь с течением времени все семьи целинников туда переедут…

Выходной день

Сережа с его отцом стояли на дороге, слушая оглушившую их разом тишину. Водитель бензовоза, кивнув на прощание: счастливо вам провести выходной! — нажал на педаль сцепления, и машина, обдав их облачком отработанного бензина, укатила прочь. Теперь они были одиноки под этим бледным шелковисто-голубым небом, с которого светило неяркое осеннее солнце. Но это одиночество представлялось Сереже уютным и даже совсем не страшным.

Вокруг была степь — голубовато-серая, жухлая, усыпающая на долгую целинную зиму. Неподалеку от дороги одиноко, но очень уверенно, не заботясь о грядущих переменах в природе, стрекотал кузнечик. Высоко в воздухе, распластав крылья, парил коршун…

Неожиданно легкий посвист, за ним — другой, третий — отвлекли Сережу. Его глаза, освоившись со степным миром, выхватили из невысокой коричневой травы рыжих зверьков, стоявших столбиком у красно-бурых кучек глины, за которыми скрывались входы в норы.

Впереди над дорогой, куда намеревались они шагать с отцом, неожиданно взметнулся густой черный рой. И коршун отозвался на движение птиц — дернулся на миг, взмахнув крыльями, и снова замер в своем полете-парении.

— Грачи, — сказал отец, задумчиво глядя вперед. — Готовятся.

Легкое, едва ощутимое движение ветра, как поцелуй матери, коснулось его лица и оживило какое-то неясное воспоминание о прошлой жизни. Сережа вздохнул, растревоженный этим неожиданным ощущением, и засмеялся. Отец подмигнул ему, закинул на спину рюкзак, и они пошли.

Каждый шаг крупных отцовских башмаков с тяжелой литой подошвой из каучука звучно и ясно отпечатывался на степной дороге, засыпанной гладкой речной галькой. Сережа шел рядом, и его взгляд был направлен не в далекую сиреневую мглу на горизонте, куда вела дорога, а несколько ближе, и он ясно видел то, что лежало, росло и двигалось. До белизны выгоревшие стебли растений у обочины, просыпанные хлебные зерна, которые не успели склевать птицы и унести в свои подземные кладовые сурки, суслики и мыши, сиреневую гальку, крупный кварцевый песок, обломки двустворчатых раковин, перебегающих дорогу жуков, черную мохнатую гусеницу…

В его сознании одна картина сменялась другой: тусклые, отшумевшие стебли костра, закостеневшие прутики гранатника, угрожающе скрюченный татарник, впрессованный в светло-коричневую степную землю речной грунт, который возили на дорогу целинники, чтобы сделать надежным путь к районному элеватору.