— Что же вы ищете тут? — насмелился наконец спросить Сережа, пронаблюдав за работавшими.
— Да так, — уклончиво отозвался один в кожаной кепке, — разное. Степан, вон, кенгуру. Владимир Васильич — индейцев… Один Абусаидка сомневается.
Усомнившийся Абдусаид копал отдельно. Он старательно опускал длинный лом из граненого железа в яму, которая уже доходила ему до пояса. Услышав свое имя, он отвлекся, и его широкое желтое лицо сморщилось, так что остались маленькие щелочки на месте глаз:
— Абдусаидка правду ищет. Абдусаидке правду подавай…
Мужчина в кожаной кепке продолжил между тем свои размышления, выбрасывая на блестящем кончике штыковой лопаты кусочки бледно-желтой рассыпчатой глины:
— А в твоем кишлаке урю-ук поспевает… Аксакалы в чайхане сидят. А ты — ямки роешь. — Он вздохнул, оперся на черенок. — С правдой, конечно, хорошо. С правдой, Абдусаидка, и зимой в степи не пропадешь…
Узбек, почувствовав, что появилась возможность излить свою боль, оставил свой лом и, жалобно глядя Сереже в глаза, заговорил:
— Масло давай, говорил Овсянникову, давай. Малиненкову говорил — давай…
— Вот и договорил! — отвечал ему товарищ.
— Почему мотор стучал? Начальник сердитый…
Озабоченный новой мыслью, Сережа решил обо всем расспросить отца. Но сразу это невозможно было сделать.
Считалось, что отец одновременно находится дома и на работе, но лишь Сережа знал, что это не так. Озабоченный взгляд отца изредка останавливался на нем, не задерживаясь долго, словно Сережа был одним из механизмов мастерской, не требующим вмешательства мастера…
Однако и вечером отца не удалось расспросить. Мать молчала, он был задумчив и рассеян, и Сережа не посмел нарушить молчания, царившего в доме.
Лишь кое-что прояснилось на другой вечер. Люди наконец одолели свое задание, и кто-то сказал во всеуслышание: здесь будут ворота в новый мир!
— Зачем тебе это понадобилось, дорогой? — с затаенной злобой спросила мать. — Мало ты насмешил деревню — перевез семью в мастерскую, еще неймется?
Отец пожал плечами:
— О чем же спорить, если ты всегда права, женщина.
— Только и разговоров об этих дурацких воротах.
— Новое всегда необычно.
— Конечно, мы всегда считаем себя умнее других.
— Ворота — это в конце концов традиция. У каждого города есть свой главный вход.
— Посреди степи?
— Не важно — где. Главное суть: ворота — символ.
— Кто же теперь об этом помнит…
Они были сделаны по строгим правилам. Открывались только вовнутрь. Створки вращались на конических роликовых подшипниках, которые старательно смазал солидолом Кузьма. Ворота были ориентированы на запад, к деревне. Оттуда приходили в мастерскую люди. Смазанные, выкрашенные антикоррозийной краской и закрытые на дверную накладку толстым болтом, казались они вещью из иного времени, иного мира.
