Действительно, едва мы отобедали, как в руках у егеря оказалась папка с рисунками. Видимо, желая подогреть мое любопытство, словно нехотя показал сначала один — мужской портрет. Лицо из обычных: густые брови, массивный подбородок. Но Александр Михайлович рассказывал о натурщике так упоенно, что я усомнился в своем чутье на интересные лица.
— На Дегтярке повстречались — экскаваторщик с Бакальского рудника. Молчун. Кряжистый. Физиономия сильная. Никаких ваших декоративных бород! Пооблизывался я вокруг него деликатненько и ребром ему вопрос. Или ты, сукин сын, позируй для меня час, другой, не колыхнувшись, или топай отсюда — браконьерствовать не разрешу!
— Так, так… И чем кончилось? — вежливо поддержал я егеря — он ждал ответного интереса.
— Тем и кончилось! Попотел он истуканом полдня, а после друг над дружкой хохотали: местные-то давно вылущили Дегтярское токовище!
Более удачными, по-настоящему самобытными оказались рисунки зверей. Егерь не показывал их раньше. Удивляли и подписи к рисункам…
«Натюрморт с лосем». Вырисованная до объемной достоверности кастрюля на подоконнике с цветком алоэ. Облупленная оконная рама, стекло с потеками дождя и там, за стеклом, — мираж лося! Удивительная тоска. Я ревниво вглядывался в рисунки, пытаясь понять тайный смысл каждого. Перехватил взгляд егеря. Нам обоим стало неловко…
Я впервые отметил, как постарел егерь за год, несмотря на крутые плечи, гантели под кроватью, и его бодряческая речь со мной именно от нежелания выглядеть стариком. Со сверстниками он разговаривает простым, вполне интеллигентным языком, проще держится. Я никогда не расспрашивал его о былой профессии переводчика — на самодельном стеллаже много книг на немецком языке. Не интересовался, почему он на склоне лет уехал жить из приморского ярмарочного города в медвежий угол. Знаю только, что в этом обветшалом доме родились и умерли его отец и дед — потомственные смолокуры — и сам он появился на свет на их скрипучей кровати. Расспрашивать его ради праздного любопытства стыдно, не тот человек, а чувствовать себя с ним на равных невозможно — слишком разного мы возраста и замеса. И вот сейчас он сделал встречный шаг, показав рисунки-откровения.
Почему-то ни на одном рисунке не оказалось рыси.
— Животин рисую только вольных. На воле рысь лоб в лоб не встречал, — сухо ответил егерь на мой вопрос. Он понял, что интимность минуты тяготит меня. — Рисовать, как она в капкане мечется, — жидковата радость…
