— Ну при чем тут дурак! Очень хороший, добрый человек. Правда.
Юрасику захотелось побеседовать на эту тему, но он почувствовал, что задерживаться дольше будет неприлично.
— Ну ладно, действуй. Увидимся.
— До свидания, Юрий Петрович.
Юрасик прошел через туннель, конюшню и вышел на двор. Было почти темно, вдалеке виднелась яркая цепочка огней. Он остановился и вдохнул прохладный загородный воздух. Из голубых сумерек, со стороны крепостного рва, доносился размеренный звук — словно кто-то лениво, с оттяжкой выбивал ковер.
Как все практичные люди не терпевший двусмысленных ситуаций, Юрасик решил разобраться — кто и чем там занят в неположенное время?! Он осторожно двинулся на звук. Ров, ничем не огороженный, появился из темноты неожиданно. Звук ударов стал явственнее. Юрасик прощупал ногой край и осторожно глянул вниз. Ров оказался неглубоким, метра полтора, но широким, как теннисный корт. Вероятно, поэтому на его гладком, поросшем низкой травой дне кто-то играл в теннис. Игроков было двое. Играли они не простым теннисным мячиком, а прозрачным и светящимся изнутри шаром, величиной больше футбольного.
Игроки были одеты по-клоунски — в просторные цветастые костюмы с огромными пуговицами на животах, в остроконечные, набекрень, шапочки с помпонами и штиблеты с загнутыми носами и тоже с помпонами. Когда глаза Юрасика привыкли к полумраку, он увидел, что физиономии у игроков разрисованы по-цирковому, с огромными ртами до ушей и бровями посередине лба. Особенно их нарочитая клоунская нарисованность выявлялась, когда мяч подлетал к лицам и освещал их.
Мяч был легким, поэтому передачи у игроков получались длинные, ленивые, удары слышались редко, и в недвижимом вечернем воздухе звучали упруго и звонко — иии-пумц, иии-пумц, иии-пумц… Уже холодало, и из невидимого в темноте конца рва под ногами играющих тянулись молочные языки тумана. Если игроки роняли мяч, то он выбивал из тумана волны, расходившиеся ровными кругами.
Юрасик, как зачарованный, смотрел на перелетавший туда-сюда световыми дугами прозрачный мяч, изредка плюхающийся в зыбкую белую пелену. Каким-то пентхаусом своего сознания, где мысли существуют даже без словесной оболочки, Юрасик позавидовал тому, что вот люди колотят в темноте по светящемуся мячику и чудно при этом счастливы.
…Машина нашлась там, где он ее оставил, сразу за вагончиками. Заводя мотор, Юрасик увидел, что; чертик-оберег висит на зеркале заднего вида, хотя сам не помнил, когда он его туда снова повесил.
