— Что ль, новенькая? Чья будешь-то?
Настя пристальней стала всматриваться и заметила в отдалении на полу
сидящую женщину. Молода она была или стара — не могла определить: мешала
полутьма.
— Я из одиночки,— ответила она и подвинулась на голос, туда, в дальний угол.
— Из одиночки? — спросила женщина.— А за что посадили?
— Не знаю за что. Допрашивали. Избивали. А теперь вот к вам.
Она заметила, что женщина внимательно приглядывается к ней. В глазах блеснул недобрый огонек.
— Это не ты у них переводчицей работала? — Вопрос был поставлен ребром, очень неприятный вопрос, и Настя не знала, как на него ответить. Промолчать и ничего не сказать в ответ она тоже не могла. И она сказала:
— Вот работала на них, а все равно посадили…
— Не угодила, видать?
— А разве угодишь этим иродам? Дорожка скользкая — и не знаешь, где споткнешься.
— А меня засадили ни за что ни про что. Облава была. Сгребали людей — всех под одну гребенку. Ну, и меня вместе со всеми.
Только теперь, в сутемени приоглядевшись, Настя заметила, что женщина была пожилой — лицо морщинистое и на висках седина.
— У меня дети взрослые,— начала пояснять женщина,— два сына и две дочки. Отбились от дому. Один сын кадровую служил перед войной. Не знаю, жив ли... А тот, что помоложе, в леса утек. Знать, к партизанам. И дочка туда подалась. Муж Иван — тоже. А я вот одна мыкаюсь. Схватили супостаты. За детей, видать, и отсидка. Вызывали, спрашивали, где да кто. А я отколь знаю? Что, я за ними поводырем хожу, за детьми-то?
Настя только сейчас вспомнила, что эту женщину вызывал на допрос Вельнер. Кажется, избивали ее раза два, но так ничего и не добились.
— Звать меня Матреной. Из Свелюжи я, Свидеркина. Может, слышала?
— Свелюжа далеко от нас. Я там никого не знаю.
— А сама-то отколь?
— Из Большого Городца.
— Ан вон ты откудошная. Еще одна городецкая с нами отсиживает. Светланкой звать...
У Насти замерло сердце: «Значит, Светлана Степачева жива! Где же она? Где?»
— Да, знаю такую,— как можно спокойней ответила она.— А куда она подевалась, эта Светлана?
— Куда, куда... Знамо куда. На работу их гоняют кажинный-то день. То на лесопилку, то еще куда.
Вечером женщины вернулись в камеру. Среди них была и Светлана. Боже мой, как изменилась ее подруга. Личико похудело и осунулось, одежонка поизносилась, а в глазах — тоска. Настя бросилась на шею Светлане и заплакала. Сквозь пальтишко прощупывались худенькое тело, подруга еле стояла на ногах, и в объятиях Насти плечи ее дрожали словно в лихорадке.
