— Я думал, что это из-за миазмов, — сказал Поллок.
— Вероятно, так. Когда начались у вас эти боли?
Тут Поллок вспомнил, что он впервые заметил их в ночь после столкновения в хижине.
— Мне кажется, что он не хочет вас убить, — сказал Перера, — во всяком случае, не сейчас. Я слышал, что они норовят сперва запугать и замучить человека своими заклятьями, покушениями, ревматическими болями, дурными снами и тому подобным, пока ему самому не наскучит жизнь. Конечно, все это одни разговоры. Вам беспокоиться нечего. Но все же интересно, что он выдумает теперь?
— Я сам должен что-нибудь придумать, — сказал Поллок, мрачно разглядывая грязные карты, которые Перера раскладывал в сторонке. — Я нахожу унизительным терпеть эти преследования, выстрелы, издевательства. По-видимому, колдовство братства Порро приносит даже несчастье в картах.
Он подозрительно посмотрел на Переру.
— Очень может быть! — с жаром подхватил Перера, тасуя карты. — Это удивительный народ.
В тот же день Поллок убил двух змей в своем гамаке, и, кроме того, в его комнате откуда-то появились в необыкновенном изобилии красные муравьи; они кишели повсюду. Все эти неприятности заставили его ускорить переговоры с одним мендийцем, с которым он беседовал уже раньше.
Мендиец показал Поллоку маленький железный кинжал и наглядно продемонстрировал, как его вонзают в шею такими приемами, от которых Поллока бросило в дрожь. Мендиец принял на себя кое-какие обязательства, и Поллок обещал ему двуствольное ружье с чеканным замком.
Вечером, когда Поллок и Перера сражались в карты, мендиец показался в дверях, держа в руках что-то, завернутое в окровавленный кусок местной ткани.
— Не сюда, — поспешно сказал Поллок, — не сюда!
Но он не успел предупредить негра, который думал только о том, как бы поскорее завершить сделку. Он развернул ткань и бросил на стол голову человека из племени Порро. Голова соскочила со стола на пол, оставляя красный след на картах, и покатилась в угол, где остановилась в перевернутом положении, упорно уставившись на Поллока.
Перера вскочил с места, когда голова упала среди карт, и начал от волнения лопотать по-португальски. Мендиец кланялся с красной тряпкой в руках.
— Ружье! — сказал он.
Поллок смотрел пристально на голову в углу. У нее было как раз то выражение, которое преследовало его во сне.
Ему показалось, будто бы что-то оборвалось у него в мозгу, когда он смотрел на нее.
Перера снова заговорил по-английски.
