Я сошла с тротуара. Визг тормозов. Машина резко остановилась. Мужик беззвучно прокричал за лобовым стеклом:
— Куда ты лезешь?! Дура ненормальная!
Я подняла голову. Я стою посреди дороги, передо мной машина, водитель в ярости. Я мгновенно представила, как в меня врезается металл, как я, скорчившись, поскальзываюсь, взлетаю и с размаху ударяюсь о капот, падаю под колеса, кровавый труп, все, конец бессмысленной жизни.
Неужели все могло кончиться так просто? Вторая авария завершит начатое при той давней, первой? Мне и так кажется, что я мертва уже двадцать лет, но неужели все идет именно к такому концу?
Кто пожалеет обо мне? Мой муж. Мой доктор — впрочем, для него я лишь пациентка. И больше никто. Неужели круг близких людей так невелик? Неужели все друзья постепенно покинули меня? Значит, когда я умру, обо мне очень скоро забудут.
Я посмотрела на мужчину за рулем машины. Вот такой же человек, как он, сбил меня тогда. Лишил всего. Лишил самой себя. А сам жив, и ему хоть бы хны.
«Ну уж нет, — подумала я. — Время еще не пришло. Как бы мне ни было суждено умереть, так я не желаю». Я подумала о моем романе. О ребенке, которого вырастила. И о вечеринке под звуки фейерверка, где мы были с моей лучшей подругой, боже, как давно. Мне еще есть, что вспоминать. Мне предстоит многое узнать. Прежде всего — правду о самой себе.
Одними губами я произнесла извините, перебежала дорогу и дальше через ворота — в парк.
Там, посреди большой лужайки, стояла палатка. Кафе. Я вошла, взяла кофе и присела на скамейку, обхватив бумажный стаканчик обеими ладонями, чтобы согреться. Напротив была детская площадка. Горка, качели, карусель. Маленький мальчик сидел на деревянной божьей коровке на толстой пружине и раскачивался взад-вперед, облизывая мороженое, несмотря на холод.
В мозгу вспыхнуло видение: я в детстве играю на такой же площадке с другой девочкой. Вот мы карабкаемся по лесенке в деревянный домик, чтобы с ветерком скатиться оттуда по металлической горке. Тогда она казалась ужасно высокой, а сейчас я с улыбкой понимаю, что она ненамного выше моего нынешнего роста. Мы испачкались с ног до головы, мамы ругаются, и мы мчимся домой, прижимая к груди пачку жвачки или пакет с ярко-оранжевыми чипсами.
Это воспоминание? Или мое воображение?
Я смотрела на мальчика. Он был один. Казалось, в парке больше никого, только мы с ним под затянутым тучами небом. Я прихлебнула кофе.
— Эй! — крикнул мальчик. — Тетя!
