Тайны народа | страница 44
— Мои тридцать два франка! — вскричала лавочница. — Спасибо вам, добрые люди.
— А теперь, любезный, мы поговорим с тобой, — сказал тряпичник. — Ты украл и собирался убивать именем народа, не так ли?
— Ну и что же, если и так? Ведь у нас революция? — проговорил вор хриплым голосом и с циничным смехом. — Идем взламывать конторки!
— Так, по-твоему, делать революцию — значит взламывать конторки? — спросил тряпичник.
— А то как же!
— И ты полагаешь, что народ бунтует ради грабежа, разбойник ты этакий?
— А для чего же иначе и бунтовать, трусы? Уж не ради ли вашей чести?
Группа вооруженных людей, окружавших вора, держала несколько минут совет. Потом один из них пошел в бакалейную лавку, а двое других отделились от группы со словами:
— Надо спросить у Лебрена.
Кто-то шепнул на ухо тряпичнику несколько слов.
— Я сам так думаю, — отвечал тот. — Это необходимо для примера другим. А пока что пришлите ко мне Фламеша, чтобы он помог мне держать этого проклятого парижанина.
— Эй, Фламеш! — крикнули в толпе — Иди на помощь дядюшке Брибри!
Фламеш прибежал. Это был типичный парижский гамен: худенький, тощий, со смелым и смышленым лицом. Он казался ребенком лет двенадцати, хотя ему исполнилось уже шестнадцать. На нем были дырявые панталоны кирпичного цвета, старые башмаки и голубая куртка, представлявшая почти лохмотья. Вооружен он был пистолетом. Он прибежал вприпрыжку.
— Фламеш, — сказал тряпичник, — твой пистолет заряжен?
— Да, дядюшка Брибри, двумя шариками, тремя гвоздями и бабкой. Я вложил туда все мои священные сокровища.
— Этого будет достаточно, чтобы усмирить этого господинчика, если он пошевельнется. Слушай внимательно, Фламеш! Держи палец на собачке, а дуло пистолета приставь вот сюда.
— Исполнено, дядя Брибри!
И Фламеш осторожно просунул дуло пистолета под рубашку вора и приставил его к самому телу. Когда тот захотел отстраниться, Фламеш закричал:
— Не шевелитесь, не шевелитесь! Иначе выскочит Азорка.
— Фламеш называет так собачку у своего пистолета, — пояснил тряпичник.
— Ах вы, комедианты! — вскричал вор, не пытаясь более двинуться с места, но начиная дрожать всем телом. — Что вы хотите сделать со мной? Будет ли этому конец?
— Одну минуту, милейший! — сказал тряпичник— Потолкуем малость. Ты спрашивал у меня, ради чего мы восстаем? Так я тебе скажу. Во-первых, не для того, чтобы ломать кассы и грабить лавки. Лавка принадлежит купцу точно так же, как вот эта корзина мне. У каждого свое ремесло и свое имущество. Мы восстаем оттого, что нам надоело умирать в старости с голоду под забором, как собакам, надоело то, что из ста девушек, шляющихся по ночам на улицах, девяносто шесть попали на эту дорогу из-за нищеты. Мы восстаем из-за того, что не можем больше видеть, как миллионы детей вроде Фламеша, оставшихся без крова и хлеба, без отца и матери, обречены бродить по улицам и делаться с голодухи, быть может, ворами и убийцами вроде тебя!