В отличие от Эдвина, Мэй ненавидела мало кого. Но его жену она ненавидела – холодно и клинически-бесстрастно. «Если настанет конец света, цивилизация рухнет и введут военное положение, – мечтала Мэй, – в первую очередь я выслежу Дженни и убью».
Эдвин с закрытыми глазами пытался скинуть ботинки и задушевно мычал.
– Мы были в баре, – объясняла Мэй. – Вместе. Вдвоем. Он много выпил – со мной, – и я взяла такси.
На улице было темно. Мэй возвращала заблудшего мужа в лоно семьи. Дженни – она развязывала Эдвину шнурки – подняла голову.
– Мы твои должники, – весело сказала она. – А теперь баиньки, да, милый?
– My, – ответил Эдвин. – Му-у-у.
– Не пойму, что неприятнее. – Мэй стояла на крыльце. – То, что я переспала с ее мужем или что она меня совсем не считает за соперницу. Даже на горизонте.
Таксист поджидал ее, ухмыляясь тикающему счетчику.
– Ну, – спросил он, – куда теперь?
Ночь, как и весь город, раскинулась перед ней морем огней и возможностей.
– Домой, – ответила Мэй.
– Так рано? Такой симпатичной барышне? Ладно вам – ночь только началась, жизнь – тоже.
– Нет, – ответила она. – Только не моя.
В следующие несколько дней на Эдвина снизошло странное спокойствие. Спокойствие человека, принявшего свою судьбу – будь то расстрел, смертельный укол или пустые извинения и жалкие оправдания перед деспотичным боссом. И в этом глубоком экзистенциальном спокойствии он самоуверенно скользил по бурному морю. Даже грациозно. Самоуверенность и грация – вот те качества, что Эдвин теперь стремился в себе развить.
Когда Найджел упрекнул его за пропавшую рукопись («она могла бы изменить само человечество», по его глумливому определению) и спросил, не тренирует ли автор в хождении по водам, не исцеляет ли слепых и хромых, Эдвин обернулся и достойно парировал:
– Чтоб ты сдох, мудозвон. – Вот именно так – самоуверенно и грациозно: – Чтоб ты сдох, мудозвон.
– Знаешь ведь, Эдвин, как говорится: слово – не обух… – Найджел стоял у его стола, физиономия перекошена так, что это должно означать улыбку.
– Еще какой обух. Тебя когда-нибудь били полным словарем английского языка по голове? Хочешь узнать, как это?
– Да ладно, Эдвин. Нельзя уже порадоваться, что тебе грозит распад личности?
– Schadenfreude, – сказал Эдвин. Одна из «непереводимостей» Мэй: «радость при виде человека в беде». Из немецкого (ессессно). Он повернулся к Найджелу и ласково проговорил: – Очень тебе советую взять schadenfreude и сунуть себе…
