«Позвоню ему завтра, — решил Стивенс, — и скажу, что я в его распоряжении. Если это ему не понравится, я все равно здесь не задержусь».
Он помедлил немного у выхода, чтобы убедиться в том, что дверь заперта. Все еще стоя у двери, он вдруг услышал откуда-то из глубины здания отчетливый жалобный женский крик.
Стивенс круто повернулся.
Сначала все было тихо. Но когда он немного расслабился, то начал различать едва слышимые звуки. Улеглась дневная суматоха, потоки влажного воздуха с океана охладили город: поскрипывали двери, шуршали жалюзи на открытых окнах, потрескивал паркет.
Здание казалось пустым.
«Как управляющий этого офиса, — подумал он, — я должен все проверить».
Палмз Билдинг, в котором работал Стивенс, вытянулся на большом участке земли. Две лампы тускло освещали длинный коридор, в который выходили двери его офиса. Еще две лампы висели в средней части коридора и две — в дальнем его конце. Никого и ничего подозрительного там видно не было.
Стивенс быстро подошел к лифту и нажал кнопку. Он услышал, как моментально захлопнулись дверцы лифта. Загудел мотор, и тросы, жалобно попискивая, потянулись вверх. Лифт остановился, и дверцы открылись. Перед ним стоял Дженкинз, ночной лифтер. Настроение у него было отличное:
— Салют, мистер Стивенс. Что-то вы припозднились сегодня, а?
Стивенс спросил:
— Билл, кто там еще остался наверху?
— Постойте, по-моему только эти индейцы-идолопоклонники, там, в 322. Они, — он осекся. — А что случилось, сэр?
Стивенс в нескольких словах объяснил. Он уже досадовал, что так разволновался. Одна эта фраза Дженкинза заставила его почувствовать разочарование. Индейцы-идолопоклонники! Он смутно припоминал, где же находится 322. Она числилась за «Мексиканской фирмой».
— Не могу сказать, чтобы там были только индейцы, — Дженкинз будто отвечал на возникшие у него сомнения. — Они все белые, за исключением одного или двух. Но Мэдж говорит, что все стены там увешаны индейскими каменными божествами.
Стивенс удрученно кивнул. Часть состояния Таннахилла была вложена в древнюю мексиканскую скульптуру, и после того, как Стивенс стал поверенным по его делам, он специально изучал этот вопрос. Не очень-то все это пришлось ему по душе. Нищий, дикий, несчастный народ — такое у него создалось впечатление. Но крик теперь можно было легко объяснить. Это обычный ритуал одного из обрядов, когда верующие стонут и плачут, и издают вопли, и это происходит в любом мало-мальски приличном городишке по всему западному побережью.
