Последняя фантазия меня основательно подстегнула, и я перешел на бег. Двигался по мягкому, песчаному грунту без единой травинки, кустика или деревца. Кругом густой сумрак, разрежаемый лишь слабым отсветом из аквариумов и полная, ватная тишина. Ни тебе звонков премиальной игры не слышно, ни музыки, которая порой "Тетрис" сопровождает, ни стука падающих элементов укладки. Только еле слышный шелест песка под босыми ногами, да мое шумное дыхание.
Таким макаром я пробежал километра три. Местность не изменилась. Ничто не предвещало осложнений, как вдруг нечто светлое меня ударило по лбу, в глазах померкло, и я услышал обращенный ко мне голос.
Голос оказался знакомым:
— Что-то ты, Максим, в этот раз ну совсем плохо отработал. Вчера на ночь получалось в разы лучше. Устал, что ли? Или не выспался?
О — о! Если бы я мог ему ответить, он бы много чего услышал! Несмотря на раздражение, возврат в собственное тело сразу после окончания сеанса принес мне огромное облегчение. Словно свежего воздуха вдохнул. Все-таки застрять сознанием в кошмарной вымышленной реальности мне совершенно не хотелось. Вот только что и как именно нужно сделать, чтобы туда больше не проваливаться? Аристарх Александрович ведь не согласовывал со мной все детали происходящего и нисколько не сомневался в положительном результате, как и в своем праве и дальше издеваться над калекой. А вот в его профессионализме уже начал сомневаться я.
И, словно в унисон душевным и умственным терзаниям, прямо в моей палате виртуально — игровой терапии разразился неприятный скандал между двумя психиатрами. Шумно дышащий мужчина, говорящий на английском почти без акцента, сходу набросился на главврача:
— Господин Синицын! Что вы себе позволяете?! Как вы посмели проводить эксперименты без меня? Да еще и самовольно усадить в операторской комнате невесть кого?!
— Уважаемый Освальд. Здесь нельзя громко шуметь и нервировать пациента, — попытался мягко урезонить своего коллегу.
— А где же мне высказать свое возмущение, если меня не допустили на место оператора?!
— Давай просто выйдем в коридор. Тем более что наш пациент все хорошо слышит и прекрасно понимает английский.
— Понимает?! — еще больше завелся Освальд. — Тем лучше! Тогда он прекрасно осознает, кто довел его до полного сумасшествия убийственными нагрузками. Да и я молчать не стану, немедленно свяжусь с нашим концерном — производителем в Лозанне, опишу вашу антигуманную деятельность, порочащую высокое моральное звание врача и потребую немедленного привлечения вас к ответственности.
