Конечно, кое-где уже появлялись признаки перемен. То тут, то там к власти приходили правители невежественные или жестокие, и интересы их не имели ничего общего с распространением знаний. За блеском магометанского величия все яснее проглядывали признаки упадка… Но, как бы то ни было, в течение более чем пяти веков именно магометане несли миру свет просвещения.
Лихорадочное стремление к открытиям охватило мир: из старых библиотек и книжных лавок растаскивали книги, люди углублялись в неизведанное, ставили опыты, испытывали новое. Ничего подобного не происходило раньше на памяти людской. Афинские греки думали, рассуждали и спорили, но исламские ученые ставили опыты, испытывали и исследовали, а не только рассуждали. Новые идеи их не пугали, и звезды в пустынях были удивительно близки. Их корабли, вместе с чинийскими и индийскими, превратили Индийский океан в столь же оживленное место, каким давно уже было Серединное море. Арабские суда плавали в Чину и страну Сер, в Малакку, на Суматру, Борнео и Яву. Их вероучение распространялось на островах, о которых в полуночных странах и не слыхивали, а там, куда приходила их вера, вслед за ней появлялась и торговля.
Пилигримы, совершавшие хадж — паломничество в Мекку, — приносили с собой путевые заметки, и записи эти помогали расширять знания об окружающем мире. В большинстве своем книги в библиотеках имели кожаные переплеты и были переписаны на бумаге хорошего качества вручную весьма образованными копиистами. Небольшие и не очень тяжелые — они словно сами просились в руки. Листать их было подлинным удовольствием, а переписывать — настоящей честью.
Должно быть, звезды были к Шимасу расположены, ибо не прошло и двух десятков дней, как о нем заговорили, сначала его соседи по библиотеке, потом усердные копиисты, которым он частенько задавал вопросы, свидетельствующие о подлинной жажде знаний. Потом, как раз накануне великой субботы, к нему обратился высокий и статный старик, кади великой Кордовы.
— Говорят, юноша, что ты настоящий географ?
— Географ? — От неожиданности Шимас проглотил приличествующее случаю приветствие.
Говоря по чести, он с трудом вообще открыл рот — ибо кади Кордовы был сам Аверроэс — великий ученый, чье имя останется в веках.
— Ну конечно, притом географ, сам плававший и к Зеленой Земле, и еще далее на полуночь. В отличие от тех географов, которые не в силах отличить полуночь от полудня, ибо странствуют лишь по скверным портоланам или картам, о происхождении которых нельзя сказать ни одного доброго слова. Тот же Пири Рейс из Порто…
